Илья порывается встать за мной, но я зло бью его вторым костылем по косточке щиколотки и спешу уйти, как можно быстрее.
На нас смотрят те, кто сидят за столом. После аэропорта мы поехали в ресторан, где и произошла эта некрасивая сцена.
Но мне уже все равно, даже если родня Ильи считает меня истеричкой. Надоело…
Просто… надоело!
Не вижу я в нем любви, о которой он говорит. Разве любящий человек не хватался бы за каждую соломинку?!
Приехав на квартиру отца, я первым делом вызываю слесаря и прошу его сменить замки. Объясняю ситуацию, прошу купить самый надежный. Он скидывает фото товара из магазина, я отправляю ему деньги на карту и жду приезда специалиста.
Хватит.
Достаточно у меня в гостях бывали незваные гости, вроде Ильи, который сделал себе из благих побуждений запасной комплект ключей.
Самое ужасное, что винить его и просто, и сложно одновременно.
Ведь он все делает из благих побуждений, с заботой, не хочет обрекать меня на страдания, но делает еще больнее.
Как его разлюбить? Как?!
Он
— У Ксении дурное настроение? — интересуется мама.
— Извини, что мы портим твой праздник, но у нас тоже своя жизнь.
Ответ выходит немного грубоватым.
— Если на этом все, я пойду, — добавляю.
Надо было бежать за Ксюшей сразу же, но я остановился. Иначе бы мы снова поругались, у нее был такой вид, словно она готова накричать на меня, а я не хочу, чтобы она нервничала.
Выхожу, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, родительница увязывается следом за мной.
— Что случилось, Илья? — продолжает спрашивать мама. — Вы всегда казались такой влюбленной парой.
Теперь уже меня накрывает!
— Мам, а тебе это зачем? Вот честно, — говорю, приложив руку к груди. — У тебя все прекрасно. Интересная жизнь за границей, лекции по лучшим университетам Европы… Новый муж и красавица-дочка. Все замечательно! Зачем тебе знать что-то обо мне? Много лет прожили, без погружения в проблемы, так давай на этом и остановимся, прошу. Ты — там, я — здесь. Добрый день, как дела, с праздником. Милая открытка в посылке и до скорого…
Мама немного удивленно смотрит на меня, качает головой. Осуждает? Но не подает виду, слишком хорошо воспитана и не хочет портить свой праздник.
— Ты обижен, что меня нет рядом? Но я думала, большим мальчикам нужны другие женщины, а не их мамы.
Покинув здание ресторана, занимаю место сбоку от входа, тянусь за сигаретами, раскуриваю одну.
— Давай откровенно, мам?
— Давай, — улыбается тонко. — Угостишь сигаретой? Пока Ник не видит…
— О, прячешься от нового мужа?
— Бросаем курить вместе. Безумно сложно.
Она с наслаждением затягивается и спрашивает буднично:
— Так что там с откровенным разговором?
Она делает глубокую затяжку, элегантно стряхивает пепел в урну. Есть женщины, которые выглядят красиво и утонченно, даже если просто стоят. Мама — как раз из таких. Даже курит красиво, хотя курение женщин порицается сильнее, чем курение мужчин.
— Тебя никогда не было рядом. По-настоящему! Как с сыном! Никогда!
— Возможно, ты прав, — наконец говорит она. — Меня никогда не было рядом с тобой, как с сыном, по-настоящему. Может быть, потому что ты — не мой сын?
Поперхнувшись очередным глотком сигаретного дыма, я начинаю кашлять. Мама заботливо стучит узкой ладонью по моей спине.
— ЧТО?! — хриплю. — Что ты сказала?!
— Ты не мой сын, вот что я сказала, — добавляет она. — Я сразу это почувствовала. Еще в роддоме. Но твой отец упорно стоял на своем…
Мама немного поджимает губы.
— Ты же знаешь, у них в семье плохая наследственность. У нас было несколько выкидышей, на разных сроках. До твоего появления. Последняя потеря перед тобой — замершая беременность на внушительном сроке.
— Ты не рассказывала!
— Да, не рассказывала. Ни я, ни отец… После этой замершей беремености у меня была депрессия, я грозила, что больше подобного не переживу, покончу с собой. И вот… новая беременность, как чудо, роды… Тогда еще не могли определять отклонения так рано, как сейчас. Я помню, как его приложили к моей груди. Роды были сложными, меня направили в реанимационную палату, в обычную палату перевели спустя трое суток. Тогда же принесли малыша. Не моего малыша… Я сразу это поняла. Но муж убеждал меня, что я фантазирую, надумываю себе всякого… Я поверила ему и даже ругала себя, считала, что все эти выкидыши сделали меня слишком нервной и подозрительной. Однако я не могла отделаться от впечатления, что ты — не мой сын. Никак не могла отделаться от этого чувства. Через три года — новая беременность, вполне удачная. Родился твой братишка, с пороком сердца… И умер, не дожив до года… — мама вздыхает. — Тогда я поняла, что мои опасения и подозрения не были ложным. Своего ребенка чувствуешь. Матвей, — называет имя умершего братика. — Был моим, а ты — нет.