— Зачем?
— Понятия не имею. Уже полчаса разыскивают.
В штабе было оживленно и суетливо, и это обстоятельство насторожило Никиту. Обычно здесь царила торжественная, как в церкви, тишина, которая нарушалась только мерными шагами дневального да редкими телефонными звонками.
Никита доложил о своем прибытии дежурному офицеру — молоденькому лейтенанту, полному собственного достоинства. Лейтенант смерил Никиту проницательным взглядом и молча указал ему на дверь кабинета командира эскадрильи подполковника Малышева. Никита вошел. За столом, о чем-то дружески беседуя, сидели капитан Левин и… полковник Жихарев. Никита от неожиданности так растерялся, что забыл представиться.
— Здравствуйте, — сказал Левин. Никита, придя в себя, щелкнул каблуками.
— Товарищ полковник…
Жихарев устало махнул рукой и повернулся к Левину:
— Можете быть свободны, капитан.
Левин вышел. Жихарев откинулся на спинку кресла и достал из кармана коробку с леденцами, с которыми не расставался с тех пор, как бросил курить. Никита нетерпеливо переминался с ноги на ногу, лихорадочно соображая, что известно полковнику о его подвигах. Левин, конечно же, ему выложил все. Это факт. Но успел ли он побывать дома? Знает ли он о его отношениях с Татьяной? По-видимому, нет. Скорее всего, он прилетел тем самым самолетом, который утром встречало начальство.
— Ну, чего молчишь? — неожиданно спросил полковник. Он задумчиво сосал конфету, и по его сонно-сосредоточенному взгляду трудно было определить: устал ли он с дороги или о чем-то напряженно думает. — Рассказывай.
— Что? — спросил Никита, выигрывая время.
— Все! — Жихарев зло хлопнул ладонью по столу. — Ты писал мне об успехах. Это одна сторона медали. А теперь переверни ее, покажи, что ты из себя представляешь на самом деле. Молчишь? Счастлив твой бог, что молчишь! Но ответить все равно придется. Потому что мы за тебя ручались — я, полк, который послал тебя учиться. Ты давал присягу?
— Да, — тихо сказал Никита, чувствуя, как краска стыда заливает щеки.
— Ты обещал быть честным и дисциплинированным? Обещал беспрекословно выполнять воинский устав, приказы командиров и начальников? Обещал?
— Да, — еще тише сказал Никита.
— А ты что вытворяешь? От первой юбки с ума сошел!
— Товарищ полковник…
— Молчать! — рявкнул Жихарев. Он судорожно хватанул ртом воздух, проглотил леденец и поперхнулся. — Кто она?
«Не знает», — подумал Никита. Но легче ему от этого не стало — понял: полковник три шкуры сдерет, но до истины доберется.
— Студентка.
— Какого черта ты с «губы» удрал?
— Я ее люблю, товарищ полковник, — сказал Никита и сам удивился той легкости, с какой у него вырвалось это признание. На душе стало хорошо и спокойно. — А с ней тогда случилось несчастье.
— Ножку небось подвернула, — иронично бросил Жихарев.
— Нет, разбилась.
Полковник взял пресс-папье, промакнул чернила, которые ненароком разлил, и безразличным, как автомат, голосом спросил:
— Таксист лихой попался?
— На самолете, — сказал Никита. — Она летает.
На подоконнике из-за корки хлеба с криком дрались воробьи. Полковник с раздражением захлопнул раму и, сомкнув губы, досадливо поморщился:
— Курица не птица… Сильно побилась?
— Не очень. Сейчас уже все в порядке.
— И у тебя с ней серьезно?
— Да. В общем, мы…
— Вот именно, в общем, — оборвал Жихарев. — Иди за мной.
В главном корпусе на стенах в обрамлении дубовых листьев и гвардейских черно-оранжевых лент висели портреты знаменитых летчиков, в свое время окончивших училище. Их было больше ста тридцати, и каждый — живая летопись истории. Здесь были и те, кто совершал первые дальние перелеты по стране, и те, кто вслед за легендарным Чкаловым прокладывал трассы через Северный полюс в Америку, испытатели новой техники, и те, кто неувядаемой славой покрыл паши Военно-Воздушные Силы в годы Великой Отечественной войны.
Жихарев подошел к одной из фотографий и, полуобернувшись, спросил:
— Кто это? Знаешь?
— Старший лейтенант Мазур.
— Герой Советского Союза! — прошипел полковник. — И ты не имеешь права позорить его фамилию. Понял?
— Понял, — мрачно выдавил Никита.
Полковник еще раз взглянул на фотографию своего бывшего друга и, вздохнув, снова полез в карман за леденцами.
— Так что женишься, когда закончишь училище.
Никита, насупившись, молчал.
— Или тебя такая ситуация не устраивает? Чего воды в рот набрал? — Полковник протянул ему записную книжку. — Черкани-ка мне ее адресочек. Вот здесь, на последней страничке.