Эльфов, а Мензориус благородно оплатил леди отдельную комнату, ждет незабываемая ночь.
– Что это?
– Щепка.
– Я вижу. Не издевайся, светлый, сила этой деревяшки вполне ощутима. Для чего она?
– Положи на ровное место.
– Ну…? Владыки Хаоса!
– Она указывает острым концом направление на остатки моего посольства. Точнее, на моего друга, оставшегося с ними. Поскольку мы пришли к общему мнению о том, что твои пропавшие спутники находятся сейчас рядом с моими, я сделал этот амулет. Он слабый и разрядится через двое суток, ты должен справиться раньше. Это единственное, что я могу тебе дать.
Я с тоской подумал о безделушке, что висела на эльфе под плащом, но быстро себя одернул: чего всегда не хватало, так это терпения. Тренироваться надо, да и Перворожденный мне сейчас нужен живым и послушным своему слову:
– Благодарю, светлый. Тебе зачтется.
– Долгой жизни, темный.
Я ухмыльнулся:
– И тебе со мной больше не встречаться…
Странно было смотреть на прекрасных надменных эльфов, едущих в компании орков. Последние сопровождали группу пешими, легкой трусцой, чуть поскрипывая облегченными кожаными доспехами. Редкая картина. И навевает нехорошие мысли. Либо об этих самых эльфах, что охлаждают вокруг себя воздух, несмотря на солнечный полдень, либо об орках, что уже привычнее. Еще чуднее смотрелись гончие, которых орки тащили на поводках, бросая голодные взгляды. Вряд ли когда-либо зеленокожим доверяли столь ценный груз.
И направлялась эта компания параллельно нашему пути, как договаривались. Они будут двигаться обратно к светлым землям до тех пор, пока их не нагонит мой отец. И спросит вежливо о местонахождении некоего черноволосого оболтуса, то есть единственного и неповторимого его наследника. Аралинель ему честно все расскажет – заставить эльфа врать для темного нереально, я даже не стал пробовать – и отправляется снова по старому курсу к Цитадели. Отец не тронет его, поскольку обвинить эльфа не в чем, выхода у него не было, ведь даже данную под принуждением клятву они выполняют до конца.
Потом лорд Шартезо вспомнит весь запас брани, неположенной аристократу, но набранной за его немалый век, и пошлет ее на мою голову. Надо будет проследить, когда запылают уши… Ведь в это время папочка отправится по настоящему следу.
– Почему они так на меня пялятся? – гневный вопрос Мензориуса вроде ни к кому не обращен, но отчего-то неспокойно мне.
– Они пялятся на твои уши.
Эльф коротко оглянулся:
– Тогда почему они пялятся на мои уши?
– Потому что они у тебя острые и длинные, – у меня не было настроения на более оригинальный ответ после того, как принесли наш заказ. Я был занят сортировкой содержимого тарелки и не собирался терять концентрацию…
– У тебя такие же!
Я недоуменно на него посмотрел. Осторожно пощупал кончик собственного уха. Нет, слава Хаосу, все не так плохо… И уверенно заявил:
– Мои – лучше.
Молчание. Эльфы переглянулись, и Мэйриалли поглубже спряталась в капюшон. Я сказал ей не снимать плаща, потому что подозрительные, закутанные в тряпки личности у нас в империи не вызывают столько опасного интереса, сколько юные эльфиечки без охраны в два десятка воинов. Мензориуса прятать не стал – с его характером не особо скроешься, да и открыто шляющийся по империи эльф – все-таки не эльфийка.
– Это чем же?
Я снова оторвал взгляд от тарелки и укоризненно поглядел на ушастого. Но, похоже, в соседстве с темными совесть у светлых отключается.
– Видишь ли, мои уши в империи означают чистоту крови, силу и древность рода, твои же – твою… глупость.
Прежде чем эльф успел что-то возопить, я сделал голос тверже:
– Думаешь, только по прихоти и недоверию Властителя каждому вашему посольству, даже самому незначительному, отправляют встречный эскорт? Просто такие уши, как у тебя, в нашей империи сохраняются в целости лишь в соседстве с такими, как мои… Слишком много желающих оставить их себе на память.
Эльф сидел тихо, слегка выпучив свои фиалковые очи.
Я снова опустил взгляд в тарелку, словно кладоискатель, выискивая тот единственный (надеюсь, существующий) кусочек мяса.
Вопреки предчувствиям, обед оказался вполне человеческим. Не для лордов, конечно. Заказ, правда, подразумевал, что тарелке будут тушеные овощи с мясом, но там оказались одни овощи, приготовленные, видимо, в посуде, где до того готовилось мясо.