Он вообще много думал после смерти отца. И не то чтобы о чем-то конкретном. Он не строил планов – ни перспектив дальнейшей жизни, ни далеко идущих замыслов о мести подонкам, доведшим отца до самоубийства, ни утилитарных, не простирающихся за пределы завтрашнего дня: купить еды в магазине, заказать памятник. Нет. Да и воспоминаниям не предавался целенаправленно: фотографий не рассматривал, оставшихся отцовских регалий не перебирал, по стенам не развешивал. Он просто лежал и курил. А в голове сами собой возникали и пропадали и воспоминания, и планы, и раздумья о том, что делать и как жить дальше. Казалось бы, разрозненные, хаотичные, они сами собой, неведомым образом, связывались, цеплялись друг за друга и составляли на удивление цельную картину странного перекошенного мира, в котором и обитал сейчас единственный сын покойного профессора.
Вспомнилось вдруг, что в вечерних новостях промелькнуло сообщение о подделке кредитных карт, о преступлениях компьютерных взломщиков. Подумалось: это, похоже, уже система, организованные преступные группы. Но коли так, государственные органы должны ведь бороться с ними каким-то образом? Может, в милицию обратиться? Толку-то. Отец сколько по инстанциям пробегал. А где же тогда просить помощи? Да и вообще, в последнее время вокруг все больше разговоров о краже интеллектуальной собственности. Действительно, к чему грабить прохожих на улицах, рискуя, вламываться в чужие дома, когда можно иметь значительно больше и намного проще.
Перед глазами возникло побелевшее лицо отца, который положил перед пьющим чай Максимом один из научных журналов, которыми дом всегда был завален до потолка. Борис Несторович шевелил губами, не в силах вымолвить слова, и только тыкал пальцем в большую статью с красочными цветными иллюстрациями.
«...Специалисты Массачусетского технологического института сообщают о существенном прогрессе в понимании принципов распознавания образов человеком. Новое достижение позволит существенно повысить возможности автоматического распознавания образов, в частности человеческих лиц – в особенности изображений невысокой или низкой четкости.
Профессор факультета когнитивных исследований и мозга Паван Синха и его коллеги показали, что та область мозга, которая активируется при наблюдении отчетливо видимых человеческих лиц, также активируется и при разглядывании очень размытых объектов неопределенных очертаний. Но лишь в той мере, в какой на изображении присутствуют окружающие эти пятна объекты, позволяющие однозначно интерпретировать «пятна» как «лица». Иными словами, нейронные сети мозга человека могут использовать контекст образов для компенсации даже крайне значительной деградации изображений.
Для картографирования нейронных откликов в так называемом «веретеновидном лицевом участке» мозга при просмотре различных изображений ученые использовали метод функционального магнитного резонанса. Использовались четкие изображения лиц, размытые изображения лиц без тел, тела без лиц, а также размытые изображения лиц, помещенные в неверный графический контекст.
В ходе экспериментов обнаружилось, что сильный отклик в исследуемой области мозга вызывает только просмотр четких изображений лиц, а также размытых лиц в правильном контексте. Тем самым получено подтверждение давней идеи о том, что распознавание строится не только на выделении характерных особенностей собственно лица, но и на обработке информации, относящейся к контексту.
На основании полученной информации профессор Синха предполагает, что распознавание образов компьютером на уровне способностей человека – дело ближайших лет. Нужно только научить их анализировать контекст.
Специалисты факультета математической лингвистики уже используют эту идею для распознавания текстов...»
– Еще одно свидетельство. Ты понял?
– Не очень, – отозвался сын, с шумом отхлебывая из чашки.
– Кто-то их надоумил!
– Теперь совсем не понял.
– Тогда вот на это взгляни! – Профессор схватил очередной журнал с холодильника и возбужденно зашуршал страницами. – Вот!
Отец ткнул в подчеркнутые карандашом абзацы.
«...универсальный язык-посредник как нельзя лучше подходит для хранения документов, требующих многоязыкового представления, а если он еще будет читаемым для человека, то некоторые документы можно сразу создавать на промежуточном языке.
К сожалению, универсальный язык пока не создан. Причина заключается в чрезвычайно высоких требованиях к нему. Он должен иметь достаточно выразительных возможностей, чтобы охватить все, что можно высказать на языках, для которых он служит посредником, и должна быть возможность переводить на него и обратно без каких-либо потерь или искажений. До сих пор не было создано ни одной работающей системы.
Тем не менее это научное направление не стоит списывать со счетов. Возвращаясь на новом уровне к старой идее, сейчас все чаще говорят о том, что внутри системы перевода вместо языка-посредника нужно использовать более развитые структуры «представления знаний». В частности, известная информационная фирма «Бостон-Мультимедиа» анонсировала бета-версию программы перевода старинных рукописей на современные языки. Коммерческий продукт поступит на рынок уже в ближайшие полгода...»
На недоуменное движение Максимовых бровей профессор потерянно пояснил:
– Это все наши наработки. Я отслеживал все труды заокеанских коллег. У нас был неоспоримый приоритет. Меня обокрали, сын. И я догадываюсь, кто мог это сделать...
Дверь открыл высокий блондин. Поначалу отшатнулся даже, увидев в глазах Штейна нехороший блеск. Но тут же взял себя в руки, разулыбался, залебезил:
– Проходите, Борис Несторович, здравствуйте!
И развел радушно руки и бочком повернулся, освобождая проход в комнаты для бывшего начальника и его спутника.
Профессор кривить душой не стал, сразу в лоб спросил:
– Сколько они тебе заплатили, Валер?
– Вы о чем? – Гончар сделал непонимающее лицо.
– Твоего имени в статьях нет. Значит, не для известности, не для славы. Сколько же сейчас стоит предательство?
– Что с вами, Борис Несторович? За что вы меня так? Что стряслось-то?
– Все научное направление «Ритма» продано с потрохами. – Профессор едва не поддался на искреннее недоумение Валерия. – Наработки растащили американцы. Нашу программу вот-вот выставят на рынок. Миллионы долларов в чужие карманы. Сколько осело в твоем?
– Не клевещите! – сорвавшимся голосом вскрикнул Валерий. – Я ничего не знаю. И вы никогда ничего не докажете! А я на вас в суд подам за клевету!..
– Вот и прорвалась твоя внутренняя сущность, – вздохнул профессор. – На воре и шапка горит. Зря ты увольнялся – не сразу бы раскусил.
– Я по болезни уволился, вы же знаете. – Гончар отступал все дальше, пока спиной не уперся в камин. Его квартира в современном элитном доме с высоченными потолками была оформлена в старинном стиле и уставлена антиквариатом. – Я в клинике лежал. А по ночам не один я работал, между прочим. И Ралко. И Рифов!..
– Они делали дело. И до сих пор трудятся, не подозревая даже... А ты неплохо устроился на ворованные... – Профессор покрутил головой.
– И не подходите ко мне! – Рукой Валерий нащупал бронзовую статуэтку и сжал ее в кулаке. – Прекратите. Я сейчас позвоню в милицию!
Он сделал шаг и попытался оттолкнуть Бориса Несторовича. К нему тут же бросился Максим. Гончар запустил в него статуэткой, от которой младший Штейн едва увернулся. Бронзовый буддийский божок попал в экран плоского монитора, стоявшего на компьютерном столике. Стекло покрылось непрозрачной сетью паутинок.
Гончар одним профессиональным ударом сбил с ног своего бывшего руководителя, все еще стоявшего на пути. Профессор опрокинулся на кстати подвернувшийся диван.
Тут до Гончара и добрался Максим.
Спортивный Валерий, занимавшийся в юности боксом весьма серьезно и бравший призы на московских соревнованиях, решил было, что попросту спустит незваных гостей с лестницы. Ни милиции, ни суда он не боялся. Не было у Штейна никаких доказательств.