Немцы, время от времени запускавшие в небо осветительные ракеты, ничего не заподозрили, пока в морозной тиши из рупоров не разнесся по окрестностям интернациональный лозунг: «Пролетариен аллер лендер, ферайнихьт ойх!» Сейчас же над немецкими окопами взвилась и повисла на парашюте зеленая «свеча» — ракета, за ней другая, и сделалось светло, как от четырех лун. Между тем мощные рупоры передавали сводку Совинформбюро о сокрушительном разгроме немецких армий под Москвой и призывы к солдатам-немцам сложить оружие.
Агитацию перемежали, в виде кратких позывных, куплетиками из популярной немецкой песенки «Их хаб майн херц им Хайдельберг ферлёрен» («Я потерял мое сердце в Гейдельберге»). Были зачитаны передовая «Правды» в немецком переводе, корреспонденции с других фронтов. Ждали, что противник ответит минной атакой по селу, однако на бугре и за бугром царило молчание: немцы слушали радио, лишь непрерывно заливая снежное поле мертвенным заревом «свечей».
Радиопередача длилась минут двадцать, после чего ее организаторы выбрались из импровизированного блиндажа и возвратились на машине в политотдел армии. Наутро туда вернулись связисты с рупорами, и с ними приехал комиссар полка, сообщивший, что немцы на его участке перед рассветом отошли без боя на пять километров. На попытки радистов приписать успех себе комиссар, улыбаясь, ответил:
— Оставьте что-нибудь и на нашу долю.
По данным разведки, едва ночью загремели рупоры, гитлеровские офицеры подняли своих солдат на ноги, разбудили спящих и согнали всех в полном вооружении в окопы. Радиопередачу они приняли за трюк и ждали, что за ней последует. Потом у них послышался шум, галдеж, а под утро они смылись. Отход их комиссар объяснял тем, что за истекшие сутки отступили соседние немецкие части, оголив у «радиослушателей» фланги.
Следующей ночью та же походная радиостанция в том же фургоне подъезжала к горящему Наро-Фоминску. Зная, что в городе наши позиции отделены от противника лишь рекой Нарой, рассчитывали, что передача будет прекрасно слышна гитлеровцам. Но опоздали: город был оставлен оккупантами час или два тому назад. Перед уходом враг его поджег, а теперь обстреливал. Снаряды падали на улицы изредка. Въезжая в город, насчитали на глаз дюжину пожаров. Мост через Нару был поврежден. Сойдя с машины, по узкому дощатому настилу перебрались на западный берег, где наши во время боев удерживали за собой территорию завода. Опершись плечом на стену заводского здания и припав на одно колено, точно высеченный из камня монумент, с автоматом в руках, сидел на снегу обледенелый красноармеец. Лежали вокруг еще несколько тел, убрать их не успели…
Встретивший прибывших часовой предупредил: идти дальше строго вдоль проложенного по снегу провода, чтобы не наскочить на мину. Нашли коменданта только что освобожденного города. По его словам, все население угнано оккупантами, лишь в подвале одного из домов бойцы обнаружили старушку с внучком; неизвестно, сколько времени они прятались там, питаясь сырым картофелем.
Утром в своем фургоне двинулись было следом за наступавшими частями, но к полудню вынуждены были вернуться, наткнувшись на хвост стоявшей без движения огромной колонны машин и орудий. Глубокий снег по обеим сторонам дороги мешал объезду, а догнать бежавших гитлеровцев в порядке очереди машин надежды не было.
В начале января, в морозный, солнечный и ветреный день армейский запасной полк, двинувшись за своей наступавшей армией, перебазировался в районный город Боровск. Грузовик музвзвода, на который подсел Пересветов, мчался по шоссе под пронизывающим ветром, и его пассажиры едва не превратились в ледяные сосульки. Остановились на окраине города у здания школы, где у немцев был госпиталь, а теперь располагался наш санбат. Возле дровяного навеса толпились бойцы, разглядывая уложенные штабелем мерзлые трупы. На заледеневшей куче пепельно-серого обмундирования кое-где белели медицинские бинты. От местных жителей узнали, что фашисты перед бегством убивали своих раненых, чтобы не попали в плен, а почему их не похоронили, никто не знал: может быть, не успели. Разгадка, впрочем, не заставила себя ждать. Спрыгнув с машины и размяв закоченевшие даже в валенках ноги, Пересветов вместе с другими прибывшими зашагал к навесу. Заметив торчавший из снега кусочек розоватого провода, машинально через него перешагнул.
Как только поостыли запотевшие с мороза духовые инструменты, в помещении школы начался концерт для бойцов полка. И вдруг за окном прогремел взрыв. Все выбежали. На снегу лежал красноармеец. Он пошел взглянуть на страшный штабель и наступил на тот самый розоватый провод, через который перешагнул Пересветов.