Это был известный в городе перекресток. Напротив гиганта-супермаркета располагалось через шоссе метро и цветочный рынок. На этой же стороне на утрамбованной площадке бывшего газона, что на углу супермаркета, возле самого светофора продавал газеты будущий герой моего повествования, но сейчас его там не было, потому как он в этот день отпросился у начальства, чтобы успеть посадить на самолет бывшую тещу. Через перпендикулярную к шоссе дорогу от этой примечательной точки шла линия корпусов и в седьмом корпусе "А" жил товарищ его Вадим. Сам же герой моего повествования периодически проживал в хибарке своей мамы, что располагалась в частном секторе за станцией метро. Я же ничего такого пока не знала, но места эти показались мне своими в доску, тем более что оно так и было. В третьем по счету корпусе от угла за супермаркетом, как раз напротив Вадима, была когда-то, лет пять-шесть назад, примечательная квартирка, где хозяин, еврей Галкович, справлял с гостями шабаты — в том числе с правоверными христианами. Там я и познакомилась со своим героем и другом его Вадимом, которые оказались товарищами подруги моей Тани. Славное было время. Я тогда еще не утратила чувства юмора и запросто возглавляла застольное веселье. Да так, что когда под конец все упивались в лежку, я возвращалась домой на ушах, и отец однажды рассекретил точку, закинул удочку и выудил меня оттуда насовсем. А Галковичу напоследок сказал: "Разве это религиозное времяпрепровождение?" На что кандидат в раввины невозмутимо пояснил: "Я употребляю в согласии с возможностями. А остальные — как хотят…" И я теперь заспешила к этому любителю свободы, держа в уме, что отец не скоро сюда доберется, потому как таких мест у него на примете полблокнота.
Дверь на четвертом этаже была все та же — некрашеная, железная, с мелодичным звонком в виде крокодильчика. Да только открыл другой человек — не старый, но без определенного возраста, с неулыбчивым, серым лицом, до странности самопогруженный. Он просто безмолвно сдвинулся вбок от дверного проема и я, протиснувшись сквозь захламленный коридор, поперхнулась и сказала: "Тьфу!"
Отвесный сигаретный дым, который, видимо, много дней не соприкасался со свежим воздухом и теперь уже готовился стать твердым телом, обволок меня как удав, или как гигантская воронка. Растворяясь, я протянула назад руку в сторону одного из силуэтов, и мне вложили в ладонь стакан. Я опустошила его, не глядя.
Силуэты прояснились и один из них — до полного узнавания. "Витька!" — крикнула я, кидаясь к нему с распростертыми.
5
Вторые сутки на Космодроме были особенно примечательны — мент наконец ушел дежурить и появились другие персонажи.
Космодром — это бывшая квартира Галковича, где живет теперь тихий пьяница Гогочка — одинокий холостяк неизвестного роду-племени. Он обретается большей частью на кухне возле лежанки и стола с разной мерзкой посудой, где выращивает с прилежанием плесень, за что и получил от гостей прозвище Алхимик. Гостей всегда пруд пруди, но они периодически меняются, хотя есть и более или менее постоянные. Гости слоняются по просторной зале с высоким потолком, словно по проспекту, порой даже под руку, ступая бесшумно по окурочному настилу. Из предметов имеются в наличии только два кресла в углах, да перевернутый ящик из-под бутылок меж ними, прикрытый серой газетой. Бутылки, понятное дело, на газете, и в них всегда что-нибудь найдется. Тут же и стаканы, довольно, к счастью мытые. Кресла, надо сказать, роскошные, хоть и порядком засаленные, из какого-то антикварного гарнитура, который выгодней продавать частями. В них ловить глюки интересней, чем просто на полу, где гости ночуют на подстилках. "Если уж напал глюк, то надо его спровадить с удобствами", — говорят гости, представляя себя членами космической экспедиции. Поэтому место и называется Космодромом. Но нашему составу было далеко до старта. Состав — это я, Танькин Витька и сержант полиции Сережа, поссорившийся с женой и решивший наказать ее своим неприходом. Он был в форме, потому как наутро выходил в дежурство и, не желая ее замарать о какой-нибудь прошлогодний окурок, выбрал себе кресло; я — другое, а Витька примостился третьим сбоку на подстилке. Сержант все время хотел общения, мешая нам с Витькой разговориться по-братски. Я подкидывала ему разные горячие темы — то про различие в марках "Мерседеса", то про политику, то про футбол… Верный способ заставить мужика скушать свою же собственную энергию, отвлечь его от женской персоны. В этом я мастер. Я бывала в компаниях, где сидели тридцать пьяных мужиков, и никто еще до меня пальцем не дотронулся.