— Ладно, об этом мы потом поговорим. Передай этим добрым людям наше "спасибо" за гостеприимство, и папа за тобой заедет.
— Я что — чемодан? Выхожу замуж и — точка! А разговаривать будем после ЗАГСа.
— Да кто ж тебя, такую!.. Ах!.. Дурочка ты, дурочка. Ты знаешь, что отца на днях машина ударила?
— Папу? Что с ним?
— Он объездил все морги, все больницы, побывал у всех твоих ближних и дальних знакомых и в последние дни уже просто ходил до ночи по улицам, потому что… Невозможно просто так ждать…
— Ну, мам! Какая ты у меня все-таки многослезная.
— И его ударила машина. Несильно, осталось только синее пятно на ступне, будто кто на ногу наступил. Водитель его обругал, что не видит, куда идет. А он и не видел…
— А где он сейчас?
— А еще через день его в милицию забирали. Увидели такого потерянного и спросили документы. А он же паспорт с собой не носит. Пока выясняли, сидел в участке с двумя наркоманами. Они обязали его принести две пачки чая, если отделается.
— Принес?
— Четыре пачки.
— Ну молодец у меня папа, нормально!
— Ксена, папа у телефона!..
Какие-то бур-бур-бур в трубке. Потом трескучая тишина. И вдруг теплым душем сдержанный голос, в котором отчаянно прячется радость почти мальчишечья:
— Привет, Ксюша! Что это ты так загулялась? Проблемы какие-нибудь?
Ясно же по голосу — бить не будет! Это же папка мой, с которым мы иногда даже дружим и секретничаем от мамы, с которым мы вместе тайком от всех подавали мои документы в авиационный институт на начальницу всех стюардесс, прошли два экзамена, но мама узнала — маму вы…ла. Я же всем девчонкам в школе фотки его показывала и говорила, что у меня будет такой муж.
— Танька, то папа мой, он меня простил, простил!.. Да, папа! Здравствуй! Ты понимаешь, я выпила тогда и не смогла вернуться домой. Я долго продавщицу просила: отведите домой, пожалуйста! Ты спроси у нее, если мне не веришь.
— Уже спросил. Так. А дальше что было?
— А дальше… Ты же сам знаешь… Водка проклятая — крест мой и исчадие — водила меня за нос.
— И привела к жениху с красным носом, да, моя хорошая?
Голос у папы как калейдоскоп. Чуть что и — другой. И теперь в нем словно язык высунулся. Подменили моего папу на презрительно-ироничного:
— Ну что молчишь? Аргументов не припасла?
— Да просто… не прав ты как-то.
— А ты права по отношению к больной матери, которая не спит столько ночей? В общем, так. Будем считать, что это — твоя последняя подлость. Я приеду за тобой и начинай в конце концов человеческую жизнь. Хватит уже! Где вы там заседаете?
— Папа, я теперь в другом доме живу — у себя. Мы с Мишей придем к вам с мамой, но не сейчас.
— Да я твоему Мише уши оборву! Почему они там все смеются над тобой?
— Они не надо мной, они жизни радуются.
— Скучненько как-то радуются. Даже отсюда понятно. Ты знаешь, как называют такую победу? — Пирровой. Это Пиррова победа. Через два "р". Посмотри по словарю вместе с Мишей.
— Поняла. Ведь я косноязычная. Как ты всегда говорил.
— У тебя ум куриный, в первую очередь. В общем, так. Никуда я ездить не буду, хватит уже мне потерянного времени. А ты приедешь сама. Приползешь на брюхе. И я, вопреки своим правилам, тебе открою. Чтобы посмотреть в глаза. Кстати, я искал тебя ради матери. А то, что ты под забором сдохнешь, — я знаю.
— Боря, отдай сейчас же трубку!.. Ксена, это грех большой в пост. Отец Федор тебя все равно не благословит!
— Помню: я вырасту проституткой.
— Опять я виноват? Долго ты будешь выставлять нас перед людьми козлами отпущения? Четыре месяца в твою сторону не смотрел: делала, что хотела. Да как твоя пьяная компания не видит, что имеет дело с обыкновенным алкоголиком, который будет жить приживалкой, пока не наберет свои граммы?! Не прав я, а? Молчишь, не успеваешь выкрутиться?… Не слышу? Я тебе задал вопрос, почему не отвечаешь?
— Пап…
— Молчи!.. Ты пьешь, а нормальные наивные девочки водят тебя по квартирам друзей. Вернее, ты их водишь. Скажи что не так?
Не могу больше разговаривать. Помоги мне, Танюша, скажи ему "До свиданья!"
И Таня, вынув из моих ледяных ладоней трубку, что-то такое произносит:
— Здравствуйте, Борис Игоревич! Да, Таня! Нет, я не бездомная… А вам не кажется, что запреты на глупости малоэффективны? Я продиктую вам адрес, хоть вы и не придете. Пусть все будет честно.
Ну, нельзя же так! Нельзя же, нельзя! Это же мой папа, а то — лучшая подруга Таня. Почему между ними паузы? Такие громкие, страшные паузы. Как ботинки великана. Топ — одна нога. Топ — другая. Пристроились за спиной и двигаются, словно и нет меня. Словно сквозь меня, добры молодцы, вот-вот и наступят. Я лучше к индейцам уйду. Лягу под кровать, укроюсь с головой одеялом. Пусть только зайдут. А если правда зайдут? Я же не чокнутая, что я делаю под кроватью? Лучше я на кровать лягу. Вот так вот. А ты, дверь, не хлопай! Пусть они думают, что я в туалете. Эй, люди, почему вы свет выключили? Почему так темно, я спрашиваю?! Мама, где я?… Эй!.. Что ты хочешь?… Большая черная птица отделилась от места, где была раньше люстра, и кружит, снижаясь, над постелью. Ты хочешь забрать меня? Вцепиться мне в волосы? Облепила всю крыльями. Воздуху!.. Помогите же, люди!..