Почему Германия проиграла войну?
Писатель-фронтовик Даниил Гранин задавал свой вопрос о причине поражения Германии во Второй мировой войне многим. Спросил он об этом после выступления в бундестаге зимой 2014 года и бывшего канцлера ФРГ Гельмута Шмидта. Тот тоже прошел всю войну, хлебнул всякого. И его мнение для Гранина представлялось важным.
Но ответ оказался традиционным. Он типичный для Западной Европы: «Потому что американцы высадились 6 июня 1944 года во французской Нормандии». Даниил Александрович, возможно, надеялся при встрече с человеком столь высокого государственного уровня, что тот найдет и другое объяснение, но этого не случилось. Западный менталитет за 70 лет, прошедших после войны, остался прежним на всех уровнях.
Так почему все же немцы проиграли, а мы победили? Мы неоднократно беседовали с Даниилом Александровичем на тему побед и поражений в войнах. Однажды он привел мне стихи Пушкина из десятой главы «Евгения Онегина»:
Гранин, обосновывая свою мысль, сделал упор на том, что перелом войны наступил во многом благодаря остервенению народа. Изменился дух нации, люди сплотились, возвысилось их национальное достоинство. Они осознали в полной мере, что вели справедливую борьбу за родную землю. В восприятии Гранина остальное было подспорьем: существенным, но не определяющим. Пушкинские слова как нельзя более точно ложились на нашу войну с гитлеровской Германией. Поневоле напрашивались аналогии. Маршал Георгий Жуков ассоциировался с пушкинским Барклаем, мороз 1941 года оказался таким же губительным для гитлеровцев, как и 150 лет назад для французов. Что касается русской православной церкви, то она, как и в прежние времена, вдохновляла народ на победу. Но главным стало как раз остервенение.
Думается, Гранин нашел правильный ответ на свой многолетний вопрос.
Дудин
– Дорогой друг! А как же я могу назвать тебя по-другому, ведь ты же взял в руки мою книгу.
Такими словами Михаила Дудина, нашего знаменитого фронтового поэта, я обычно начинаю свои встречи с читателями. Очень трогают меня эти слова из его книги «Где наша не пропадала», посвященной товарищам по оружию.
Виделся я с Михаилом Александровичем лишь однажды. Познакомил нас мой старший брат, художник Владимир Алексеев, иллюстрировавший несколько поэтических книг Дудина. Было это в конце 1992 года, когда я уже окончил военную службу. Узнав от брата, что Дудин воевал и против финнов, я принес ему редкую книгу: записки начальника Генерального штаба финской армии, которую удалось достать через знакомых. Помню, Михаил Александрович склонился над военными картами с обстановкой на Карельском перешейке, взял увеличительное стекло и медленно водил им по финским позициям. Чувствовалось его неподдельное волнение, как будто он возвратился в 1940-е годы и вновь проживал суровые военные будни.
От финских событий он сам перешел к теме блокады Ленинграда. Его все больше тревожила судьба Зеленого пояса славы, инициатором которого он сам являлся и который в начале 1990-х годов начал разрушаться. Война 1941–1945 годов в то нелегкое для Петербурга время отошла на задний план. Задача городских властей состояла в том, чтобы сдержать недовольство людей, испытывавших нехватку продовольствия и терявших работу. Видимо, и в силу таких причин настроение у Дудина было не самым хорошим. Когда я ему рассказал, что совсем недавно сопровождал группу бывших немецких солдат к местам их боев на Невском пятачке, Дудин вдруг оживился, сказал, что я занимаюсь правильным делом, способствуя, как переводчик, нужным встречам ветеранов войны. Когда-то они воевали друг против друга, теперь, по словам Дудина, настало время подводить итоги прожитому и передавать эстафету достойных взаимоотношений следующему поколению. По существу он благословил меня на работу в центре «Примирение».
Дудина сильно впечатлило, когда я рассказал, как немцы ищут захоронения своих сослуживцев в Ленинградской области. С огорчением он констатировал, что у нас солдата в войну не жалели, оттого так много пропавших без вести. После этого прочитал четверостишие, которое тотчас же мне запомнилось: