– Доводилось ли вам тогда бывать в самом Екатерининском дворце?
– Несколько раз. Состояние его было плачевным: разбитые окна, сильные разрушения, продырявленная снарядами крыша, из-за чего при таянии снега все заливалось водой.
– Можно ли утверждать, что к разграблению дворца приложили руку и испанцы «Голубой дивизии», занимавшие эту позицию до вас?
– К сожалению, это действительно так. Но я не хочу все перекладывать на испанцев. Немцы тоже оказались причастными к этому.
– Разрешено ли было входить во дворец солдатам вашей дивизии?
– Да, мы могли свободно передвигаться по нему. Но дворец действительно был в плачевном состоянии. Кроме того, рядом проходила линия фронта, поэтому охотников гулять по нему было совсем немного.
– А почему ваши позиции находились рядом с дворцом, а не в нем самом, где можно было бы укрыться?
– Это только на первый взгляд кажется, что стены всегда защищают. На самом деле русские концентрированно вели артиллерийский огонь, в том числе и по дворцу, когда видели в нем наших солдат. Поэтому гораздо спокойнее мы чувствовали себя в отрытых траншеях и блиндажах на территории парка, примыкавшего к дворцу.
– Вы знали о том, что из дворца немцами была вывезена Янтарная комната?
– О самой Янтарной комнате, разумеется, я слышал, но не применительно к Екатерининскому дворцу. О вывозе сокровищ мне стало известно только после войны.
– А каким было восприятие вами Екатерининского дворца? Отдавали ли вы себе отчет, что это – чудо архитектуры и сокровищница искусства?
– Для меня Александровский и Екатерининский дворцы были в первую очередь царскими резиденциями. Именно так я их и воспринимал. Не забуду, как в середине декабря 1943 года, в лунную ночь ехал на санях по служебным делам в соседнюю дивизию как раз мимо этих дворцов. Была поразительная тишина, фронт, казалось, тоже спал. И вдруг мне привиделось в лунном свете, будто в Екатерининском дворце в самом разгаре бал. Слуги стоят, держа факелы в руках, а по парку гуляют дамы в длинных роскошных платьях. Это был незабываемый мираж, и образ, который тогда возник, остается со мною до сих пор.
– Довелось ли вам побывать в Пушкине после войны?
– Да, это случилось в 1993 году, когда мы совершали круиз по Балтике с заходом в Санкт-Петербург. Повезли нас и в Пушкин, где мы осмотрели Екатерининский дворец. Я попросил симпатичную девушку-экскурсовода проводить меня к бывшему нашему командному пункту, который в войну располагался в Караульном помещении у входа в парк. Тогда мы называли его «Домом садовника», так как в нем хранилась утварь по уходу за парком. К сожалению, добраться до него не удалось.
В самом дворце я обратил внимание на большую фотографию, изображавшую штурм дворца советскими солдатами с автоматами наперевес. Я сказал тогда экскурсоводу, что этого быть не могло. Дворец мы покинули ночью скрытно, никакого боя и автоматной стрельбы в помине не было. Интересно, висит ли эта фотография там до сих пор?
Этим вопросом доктор Мерле завершил наш разговор. А мне вдруг самому стало интересно, как могла выглядеть фотография штурма? Я вновь поехал в Пушкин к сотрудникам Екатерининского дворца и выяснил, что фотография эта больше не висит на прежнем месте, сохранилась она лишь в альбоме. Зато вместо нее в коридоре, где собираются экскурсанты перед осмотром экспозиции, появился снимок авиабомбы, приготовленной для подрыва Дворцовой церкви. Мне сообщили, что для уничтожения дворца по периметру были размещены одиннадцать бомб. Их затем обезвредили советские саперы. Поскольку Ганс Мерле из-за преклонного возраста и слабого здоровья был не в состоянии вновь приехать в Санкт-Петербург, то я решил выслать ему снимок авиабомбы как подтверждение достоверности его рассказа.
К сожалению, вскоре Ганс Мерле скончался после внезапного сердечного приступа. Но фотографию авиабомбы он все же увидеть успел. Немецкий ветеран, позвонивший мне по этому поводу, сказал, что Мерле обрадовался, получив наглядное свидетельство того, что бомба так и не взорвалась.
Пусть никогда не будет войн
И вновь он приехал в Санкт-Петербург. Последний из дееспособных ветеранов 215-й немецкой пехотной дивизии, к оторые год из года с начала 1990-х посещали места своих боев под Ленинградом. Йозефу Вайденленеру, баварцу и страховому агенту из деревушки Биберах, 85 лет. В отличие от большинства своих сверстников, он все еще сохраняет подвижность, не дает седеть своим волосам, поскольку красит их в черный цвет, не обходит он вниманием и прекрасный пол.