Мы пошлёпали вдоль ручья, и наконец вышли к океану. Он ненастоящий, конечно, просто там овраг становится шире, и выходит котловинка, футов пятнадцать поперёк; ручей там глубже, и вода не такая чистая, но зато так классно! Снизу вверх ничего не видно, только кружок голубого неба, и кажется, что мы здесь совсем одни, на многие мили. Мы как-то нашли там старую дверь, и решили, что это будет наш корабль, и обычно никак не выходит его спустить на воду, чтобы не измазаться, и мамы потом ругаются нещадно, но в этот раз всё вышло как по маслу, и мы на нашем корабле выплыли на самую середину океана, только чуть башмаки замочили.
Мы малость поиграли, потом просто сели и стали болтать обо всём, что в голову придёт. Я подумал, как тут хорошо, и все вдруг замолчали, и Джоуи стал говорить тоже, что нам тут хорошо; вышло у него так себе, но мы всё поняли, и сказали, чтоб он заткнулся, а то мы его в воду спихнём. Мэтт прикинулся, что у него на ноге паук — просто сделал испуганную рожу и уставился на свою ногу, а Джоуи заржал, и я вдруг понял, откуда берутся шутки. Это была наша шутка, только наша, и кроме нас её больше никто не поймёт, и мы её никогда не забудем, до самой старости.
Раз Мэтт так глянул на меня, будто опять хотел сказать что-то важное, но тут Джоуи выдал какую-то туфту, и он промолчал. Мы сидели, болтали, вертелись туда-сюда, чтоб не сильно обгореть, и мне было показалось, что с края оврага на нас кто-то смотрит, но точно не знаю.
У Джоуи были часы, так что в четыре мы потопали домой, чтобы Мэтт успел вернуться к ужину, и ему не нагорело от матушки. Мы потихоньку тащились по пустырю, солнце припекало, был отличный денёк, и мы никуда не спешили. Отличный денёк всегда кончается, как только кто-то уходит домой; и на следующий день всё уже совсем не так, даже если пробуешь делать всё то же самое.
Пустырь закончился, Мэтт уже опаздывал, и они с Джоуи припустили по улице вперёд. Я бы тоже побежал с ними, но увидел того человека и решил посмотреть, что он станет делать. Мэтт на секунду отстал и сказал, что увидимся после ужина у гаражей, а потом убежал за Джоуи, и я остался один.
Тот человек всё присматривался к домам, будто что-то искал. Он видел, что я ошиваюсь рядом, но сам не подошёл, наверно чего-то боялся. Я уселся на каменной ограде, свесив ноги, и стал камушки перебирать не спеша.
— Послушай, мальчик, — голос раздался совсем рядом, я поднял голову, и увидел его. Косые лучи солнца светили ему прямо в глаза, и он прикрывал их рукой. Одет он был в хороший костюм, и выглядел помоложе, чем обычно родители, но не намного. — Ты здесь живёшь?
Я кивнул и внимательно посмотрел ему в лицо, вспоминая.
— Я тоже тут жил в детстве, вон там, на верхнем этаже, — сказал он и рассмеялся.
По смеху я его и узнал.
— Давно, очень давно. Вернулся вот, посмотреть, как тут всё изменилось за эти годы.
Я промолчал.
— Всё вроде по-прежнему, — он обвёл взглядом дома, потом увидел пустырь. — Мальчишки всё играют на пустыре?
— Угу, — сказал я, — там классно. У нас там крепость.
— А ручей? На ручье играете?
Я знал, что он видел нас там, и я знал, что он на самом деле хотел спросить, так что я просто кивнул. Он тоже кивнул и замялся, будто не знал, что сказать дальше, только он знал, что сказать дальше, но не знал, как.
— Меня зовут Том Спиви, — сказал он и снова замолчал.
Я снова кивнул. Он смущённо рассмеялся:
— Чёрт, ты не поверишь… это так странно… я видел тебя вчера, и сегодня тоже видел…
Он опять рассмеялся, пригладил волосы рукой, и наконец решился:
— Тебя случайно не Пит зовут?
Я посмотрел ему в глаза и отвернулся.
— Нет, — сказал я. — Джим.
Поначалу он вроде удивился, потом облегчённо вздохнул, поболтал ещё пару минут о своём детстве, и ушёл. Домой к себе, или ещё куда, не знаю.
После ужина мы с Мэттом вышли погулять к гаражам, на заднем дворе. Мы поболтали про сегодняшние приключения, так, для разогрева, и потом он всё мне рассказал. Оказывается, его папаша получил хорошую работу в другом месте, и они все уезжают с ним, через неделю. Мы ещё малость поболтали, и он пошёл домой. Он как-то сразу немного изменился, будто уже уехал.
Я остался сидеть на каменной ограде и думать о тех, кого уже нет. Мне не было грустно, нет, я просто чертовски устал. Мне будет не хватать Мэтта. Он был моим лучшим другом, почти как Том. Его мне тоже не хватало, но потом появился кто-то ещё, и ещё, и ещё. Появляются и исчезают, приезжают и уезжают, приходят и уходят. Может быть, и Мэтт когда-нибудь вернётся, как сегодня Том.
Бывает, кое-кто возвращается. Но уходят — уходят все.