Московский диктор торжественно говорил о том, что Советское правительство считает это единственным средством, способным приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страдай и дать возможность самим японцам избавиться от тех опасностей, которые пережиты Германией.
Моряки слушали молча, без особого удивления. Многие продолжали спокойно пить чай. А когда смолкло радио, Федя Гребенщиков сказал:
— Ну что ж, разве не к этому мы готовились?
— Теперь, братцы, домой скоро. Эй, кто постарше, укладывайте чемоданы!
— Точно, — улыбнулся Гребенщиков. — Маршрут ясен: или через Японию, или через Порт-Артур.
В дальнем конце стола какой-то скептик буркнул:
— Как бы еще акул кормить не пришлось…
— Меньше пены, браток! — ответил ему комендор Василий Кузнецов, по клинке Рыжий, тот самый здоровяк, который встретил меня у трапа, когда я впервые пришел на корабль. — Меньше пены, акулы на первый случай обойдутся камбузными отбросами. И стреляем мы вроде неплохо, приготовим для них закуску!
Настроение у матросов было приподнятое. Ожидая распоряжений, мы сидели в кубрике. Старшины, вспоминая, какие остались недоделки, говорили своим подчиненным, чем надо заняться немедленно, что необходимо сегодня же привести в полный порядок.
Меня вызвали к замполиту. В его каюте уже находились секретарь партийной организации корабля, комсорги боевых частей.
— Поздравляю, товарищи! — сказал замполит. — Наступила наконец и наша очередь показать свою преданность Коммунистической партии и социалистической Родине…
Сейчас мы с командиром проведем собрание, a потом дело за вами: побеседуйте с каждым человеком, узнайте, у кого какие заботы. Объясните, что эта война справедливая, за освобождение угнетенных народов, против милитаристов и колонизаторов. Она прокладывает путь к миру…
Все правильно. Даже мы, рядовые матросы, молодые ребята хорошо понимали, что победа в Великой Отечественной войне была бы не полной, если бы на востоке сохранилась та напряженная обстановка, которая существовала здесь многие годы. Мы знали о разбойничьем нападении самураев на Порт-Артур, о гибели 1-й и 2-й Тихоокеанских эскадр. В чужих руках оставались исконные русские территории: часть Сахалина и Курильские острова. Японцы контролировали пути выхода нашего флота на просторы Тихого океана.
Среди населения Приморья свежа была память о зверствах японских интервентов на Дальнем Востоке в годы гражданской войны. Хорошо знали об этом и мы, молодые ребята. Мало кто из нас не читал «Разгром» и «Последний из Удэге» Фадеева, мало кто не слышал воспоминаний бывших подпольщиков и партизан. Во время учебы в школе связи мы, будущее радисты, ЖИЛИ В ТОЙ казарме, в которой выступал когда-то перед солдатами большевик Сергей Лазо. Этого коммуниста и патриота японцы сожгли в паровозной топке.
А непрерывные провокации на границе после гражданской войны?! Бандитские нападения па мирные села, бои у Халхин-Гола?! У нас на корабле служили моряки, свидетели хасанских событий. Они говорили, что самураям в тот раз «вложили хорошо, да мало», следовало бы побольше. Особенно много зла причинили нам самураи в ту пору, когда их союзники, немецкие фашисты, напали на Советскую страну. Формально японские милитаристы соблюдали нейтралитет. А фактически готовились одним ударом захватить Приморье и двинуться дальше, на запад. Ждала только, когда гитлеровцы возьмут Москву, когда Красная Армия ослабнет в боях.
В Маньчжурии, в оккупированной Корее японцы сосредоточили свои основные сухопутные силы: огромную, хорошо оснащенную Квантунскую армию. Из-за этого советскому командованию даже в самые трудные месяцы войны с гитлеровской Германией пришлось держать на восточных границах значительное количество войск.
Одно время советским пограничникам запрещено было открывать огонь даже по явным нарушителям границы, чтобы не вызывать провокаций. Пользуясь этим, самураи совсем обнаглели. Они открывали стрельбу по красноармейцам. Стреляли и смеялась, зная, что им не ответят. А наши ребята только до хруста в суставах стискивали кулаки.
Не лучше было и на море. Когда уходило из порта торговое судно, никто не знал, вернется ли оно к родным берегам. Пиратские нападения самураев стали делом обычным. Таков был их нейтралитет.