Оказалось, у него на груди, под одеждой, было спрятано тонкое обоюдоострое лезвие, свернутое спиралью. Японец снизу вверх распорол этим лезвием живот — сделал харакири. Мне и раньше приходилось слышать о таких изуверских выходках, но как-то не верилось в это. И вот, пожалуйста, так себя изуродовал самурай, что и взглянуть страшно.
Разведчики были очень огорчены случившимся. Снова надо идти в поиск. А мы потом тщательно обыскивали всех пленных. У некоторых находили лезвия в потайных карманах, у других они висели на груди в специальных мешочках. Это была привилегия офицеров. Солдаты такого, с позволения сказать, оружия не имели.
Клочок бумаги
Первый день был потерян. Продвинуться к резиденции Минодзумы десантники не смогли. Капитан Семин хотел пробраться туда с тремя разведчиками — тоже не получилось. Город наводнен был японскими солдатами.
Николаю Ивановичу удалось только одно: он проник в помещение жандармского управления и забрал там уцелевшие документы. Не ахти какое приобретение, но могут и они пригодиться. Всю ночь потом, отбивая вместе с леоновцами атаки самураев, капитан Семин и помогавшие ему матросы берегли мешки с бумагами, таскали их за собой. Разведчики недоумевали, глядя на тихого, неприметного офицера: такая запарка, а он со своими мешками волынится!
Семин прекрасно понимал, что полковник Минодзума не будет дожидаться его визита. Полковник, конечно, принял все меры, чтобы замести следы. И все же надежда не оставляла Николая Ивановича. Вдруг выпадет случай, он проскочит к резиденции, опередив десантников, застанет Минодзуму врасплох!
Но время шло, и вместе с ним уходила надежда. Лишь к концу следующего дня, когда батальон майора Бараболько оттеснил японцев от берега, капитану Семину и двум матросам удалось вырваться вперед. Перебегая от укрытия к укрытию, они добрались до здания, затененного густыми деревьями. Окна и двери были распахнуты. На всякий случай полоснув в дверь из автоматов, матросы ринулись в коридор первого этажа.
По коридору, по комнатам гулял сквозняк, пахло гарью. Соломенные циновки были покрыты хлопьями пепла, словно черным снегом.
Семин осмотрел все помещения, все закоулки, побывал на чердаке и в подвале. Матросы обшарили сад. Людей нигде не было. Документов — тоже. Шкафы и сейфы раскрыты настежь. Не осталось в них ни одного листка. Сотрудники миссии перед уходом поработала тщательно в добросовестно.
Николай Иванович устало присел па низенький столик. Подумал: «Как неудачно все получилось!» Крьгина нет, резиденция пуста. Что же делать теперь? «Спрута возьми живым!» — вспомнил Семин последнее напутствие начальника контрразведки и горько усмехнулся. Где он теперь, этот Спрут?
Голова у Николая Ивановича была тяжелая, мысли путались. Сказывались две бессонные ночи, нервное напряжение последних дней. Очень хотелось лечь, вытянуть гудевшие ноги и закрыть воспаленные глаза. Хотя бы на час.
Нет-нет, нужно воспользоваться дневным светом и еще раз осмотреть помещение. Скрупулезно, внимательно проверить каждый метр, найти хоть какую-нибудь зацепку.
— Надо искать, товарищи, — сказал Семин матросам.
Они передвигали мебель, отдирали циновки, заглядывали во все щели. И в конце концов удача улыбнулась Николаю Ивановичу. Под лестницей на второй этаж, в темном углу, он заметил маленький смятый клочок бумаги. Осторожно поднял листок, развернул, увидел написанные от руки иероглифы.
Сама по себе найденная бумага не имела никакой ценности: это были мелкие распоряжения, отданные какому-то хозяйственнику. Но в правом верхнем углу значилась фамилия хозяйственника и название магазина или фирмы с которой он, вероятно, имел дело.
Николай Иванович разгладил листок и спрятал его в полевую сумку.
Встреча возле ручья
Днем стрельба почти прекратилась. И наши и японцы отдыхали после ночного боя, укрепляли позиции.
Нам приказано было запять круговую оборону на сопке. Морские пехотинцы углубляли траншеи, рыли ходы сообщения. А мы поленились. Выдолбили ямки — и ладно. Лопат у нас не было, да и не рассчитывали сидеть долго на одном мосте. К тому же истомила жара. Солнце пекло беспощадно. Вершины дальних гор плыли в знойном мареве. Мы чувствовали себя, как в печке. Очень хотелось пить.
Наконец капитан-лейтенант разрешил сходить за водой в распадок между сопками. Фляг у нас не было. Ребята выпросили у пехотинцев три котелка и прихватили с собой каски — их тоже можно использовать как посуду.