Вокруг веселилась молодежь. А мы с японцем поглядывали друг на друга. Не особенно часто и не особенно дружелюбно. В моих глазах не видно было приветливости, на его лице — тоже. Лишь один раз, когда пора было расходиться, он улыбнулся с казенной вежливостью. А я поймал себя на том, что по старой привычке медлю, чтобы не повернуться к возможному противнику спиной. Увы, ведь я встречался с такими врагами, которые предпочитают бить сзади. Опыт, приобретенный в подобных встречах, не забывается.
Братская могила
Саша Кузнецов спросил:
— Помнишь медсестру, с которой у ручья разговаривали?
— Машу Цуканову?
— Вот-вот, Машу… — замялся Кузнецов.
Я почувствовал недоброе.
— Говори. Сашка!
— К японцам она попала… Бросили они ее, когда убегали. Возле штаба оставили.
— Живую?
— Нет. Наши ходили туда…
— Где она?
— Ты не ходи, — тихо сказал Саша. — Вся искромсана, узнать почти невозможно.
И я не пошел. Не смог. Мертвой я ее так и не видел.
На вершине сопки, где ночью гремел бой, десантники вырыли в каменистой земле большую могилу. В нее положили двадцать пять моряков и медицинскую сестру Цуканову. Принесли из распадка белый камень-валун и установили на свежем земляном холмике, чтобы могилу видно было издалека.
В 16 часов 20 минут сопки Сейсина содрогнулись от салюта погибшим. По японским траншеям и дотам ударили артиллерийские и минометные батареи. Сотни бомб сбросили краснозвездные самолеты. Из тяжелых орудий били одновременно эскадренный миноносец «Войков», минный заградитель «Аргунь», сторожевики «Вьюга» и «Метель». Корректировали стрельбу две группы — наша и аргуньская.
Минут пятнадцать корабли вели беглый огонь по позициям противника у завода «Мицубиси». Потом все разом обрушили свои снаряды на японские войска, скопившиеся возле жиркомбината.
Это были последние залпы, прозвучавшие в Сейсине. Морская пехота пошла на решающий штурм, и к вечеру самураи были выбиты из города. Лишь на дальних окраинах продолжалась перестрелка да с севера докатывалась канонада. Там наступали войска 1-го Дальневосточного фронта, стремившиеся соединиться с десантом.
Ночью передовые отряды стрелковых частей сломили сопротивление противника и вошли в город. На улицах загромыхали советские танки.
Привидение спускается с потолка
Корейцы называют свою родину страной Утренней Свежести. Это не только красиво, но в очень точно. Мне особенно запомнилось утро 17 августа. Над бескрайней синевой моря поднялось большое, еще не горячее солнце. Легкий прохладный ветерок веял с бухты. Воздух был удивительно прозрачен. Хребты дальних гор, днем тучами темневшие на горизонте, будто подвинулись ближе, видны были скалистые утесы, венчавшие их.
Город, окаймленный зелеными сопками, изрезанный каналами, лежал перед нами кая на ладони. Где-то далеко на юге раздавалась артиллерийская стрельба. Туда несколько раз пролетали пикирующие бомбардировщики. А в Сейсине было тихо.
На рейде и возле причалов спокойно отдыхали знакомые корабли. Среди них не оказалось только одного — нашего сторожевика. Капитан-лейтенант Сибачкин выяснил, что «Вьюга» погрузила ночью раненых и ушла во Владивосток. Нам было приказано прочесывать вместе с морскими пехотинцами город, вылавливать снайперов и просто японских солдат, оставшихся в нашем тылу. Этим мы и занимались весь день.
В одном месте, неподалеку от площади, увидели курносого, со светлыми волосами старшину 2-й статьи. Он сидел на низком крылечке в тени деревьев и резал арбуз. Рыжий Василий Кузнецов, никогда не страдавший отсутствием аппетита, попросил:
— Эй, друг, угости!
— Зеленый совсем, — ответил тот.
— Спелый подбери. У тебя тут бахча, что ли?
— Логово Спрута, — усмехнулся старшина.
— Что? — не понял Василий.
В оконном проеме появился офицер, которого я видел возле лейтенанта Крыгина. Спросил:
— Это ко мне?
— Нет, товарищ капитан. Арбузами интересуются. — Старшина махнул нам рукой: — Топайте, братцы, топайте.
Василий ворчал: очень уж мучила его жажда, хотелось отведать арбуза. За день мы сильно устали. На ночь решено было остановиться в одной из тех вилл, которые осматривали накануне с Гребенщиковым. Ребята выбрали самую большую — в глубине парка, на холме. Она была обнесена высоким забором. Место это мне сразу не поправилось. Слишком свежа была в памяти недавняя встреча с японским майором. К тому же вилла стояла в густых зарослях, поодаль от других домов. Тревожное предчувствие не покидало меня.