— Может, один день такой несуразный?
— Девушки говорит — обычное явление.
— А вывод?
— Не знаю пока, — произнес Алеша. — Вот выясним положение, посоветуемся с главным инженером. Потом комсомольский штаб соберем.
— Ну и что?
— Тогда и решим, — улыбнулся Тверцов. — А иначе зачем штаб собирать?
Они приближались к пятиэтажному дому, выведенному под крышу, и Олег почувствовал вдруг странное беспокойство. Здесь он видел Женю. Возле вон той двери она остановилась тогда, оглянулась, махнула ему рукой.
Скосил глаза на сапоги — блестят. Одернул китель, поправил фуражку.
— Охорашиваешься? — приметил Алеша. — Не намерен ли ты, товарищ прапорщик, одну из царевен у нас умыкнуть?
— Скажешь тоже, — пробормотал Сысоев, но Алеша уже не глядел на него. Махнув рукой, крикнул:
— Гречихина, подожди!
Девушка в брюках, в распахнутой куртке-штормовке перебежала по дощечке через глубокую траншею с трубами. Олег не сразу узнал Женю: она выглядела сейчас стройнее, моложе. Наверно, одета была легче.
— Шефы пожаловали? — удивилась Гречихина.
— А что странного? На то и шефы!
— По праздникам являетесь, в выходные дни…
— А если так просто, поговорить?
— Разговаривать особенно некогда, — не очень дружелюбно ответила Женя.
— Ты чего агрессивно настроена? — удивился Алеша Творцов.
— Агрессоры нападают, а я защищаюсь.
— Верно о тебе говорят — палец в рот не клади.
— А что за радость чужие пальцы во рту! — усмехнулась Женя. — Ну, пойдемте в бытовку, там движок меньше грохочет.
Они оказались в квартире второго этажа, почти готовой для заселения. Пол был подметен, на столе, сбитом из досок, маленький букетик в стеклянной банке. Сразу видно: девушки тут заправляют. У парной, подумал Олег, всегда мусор, окурки, горелые спички. Впрочем, среди девушек тоже бывают разные. Дело, наверное, в самой хозяйке, в бригадире. Он еще прошлый раз отметил, и это особенно запомнилось: очень она аккуратная, чистая при своей в общем-то довольно маркой работе. Под курткой у нее тогда был свитер, а сегодня свежевыстиранная светлая блузка. На черных волосах, выбившихся из-под платочка, на щеках и на лбу снежинками белели мелкие капельки извести. Среди них, на виске, затерялась одинокая родинка.
Глаза у нее строгие, насмешливые — Олегу трудно было выдержать ее взгляд. Он вообще вроде бы робость испытывал перед этой необычной, красивой девушкой. Или ему
только казалось, что она необыкновенная? Алеша Тверцов не замечает ни красоты ее, ни удивительных глаз — рассуждает о том, что штукатуры не дорожат раствором, повсюду в коридоре засохшие лепешки. Раньше, когда раствор возили из старого поселка, отделочники экономили, берегли каждую каплю. А теперь готовят на месте — значит, и экономить не следует? Самим же трудно будет пол отчищать — вот и опять потеря времени. По собственной, между прочим, вине.
— Степы вертикальные, — сказала Женя.
— Естественно.
— Ну и естественно, что часть раствора попадает на пол.
Алеша не захотел принять шутку, упрямо мотнул головой… Какая-то странная нынче Женя, говорить с ней трудно. И Олег вроде нервничает… Пусть вдвоем потолкуют.
— Взгляну, как работают штукатуры, — поднялся Творцов.
— Осторожней, под брызги не попади, — насмешливо напутствовала Женя, но Алексей не ответил.
Девушка умолкла, постукивая пальцами по столу. Пауза неприятно затягивалась. Олег искал, о чем заговорить. Не о погоде же! Обрадовался, когда Гречихина произнесла негромко, будто оправдываясь:
— Алеша у нас капитальный парень… А раствора мы сейчас действительно больше нормы расходуем. Раньше вручную работали, а теперь добились — технику нам дали, соплование осваиваем. Вибратор теперь у нас. Бывает, что капризничает. Если густой раствор идет — шланги забиваются. А когда жидкий — много на пол стекает. Не свыклись еще мы с вибратором, а он с нами.
— Вот и сказали бы Алеше.
— Сам поймет. Он дотошный, — улыбнулась Женя, продолжая постукивать по столу, и Олег удивился, какие длинные, красивые у нее пальцы. Ни за что не подумаешь, что вот эти руки, такие ухоженные, изящные, знакомы с мастерком и затиркой, с кистью и холодной водой, с металлом и машинным маслом. Надо же так за собой следить! Даже розовый, неброский маникюр на ногтях.
— В город ездите к маникюрше? — вырвалось у него.