— Еще бы! Это ведь не зазорно.
— Что? — не поняла она, занятая своими мыслями.
— Не зазорно отделать для тебя. Ведь своими руками строите. Ну и как подарок тебе ото всех.
— Ах, тебя значит, этическая сторона занимает?
— Иронизируешь? — удивился Олег.
— Нет-нет, не обращай внимания. А ты что подаришь на новоселье?
— Не знаю… Это настолько неожиданно.
— Придешь новоселье-то отметить? — настаивала она.
— С огромной радостью, если пригласишь.
— А сам…
— Неудобно, если не зовут.
Он был так искренен и растерян под градом странных вопросов, что Жене захотелось сейчас же, немедленно выяснить самое главное.
— Скажи, невеста у тебя есть?
— Невеста и жених — это когда оба согласны?
— Разумеется.
— В таком случае — нет.
— А какой еще может быть случай?
— Когда он знает, а она, может, и не догадывается.
— У тебя, значит, девушка? Подруга? Близкая?
— Есть такая, это уж точно, — улыбнулся Олег, обретая уверенность. — Разве ты не подруга? Для меня — самая близкая и единственная.
— Правда?
— Точно, — повторил он, бережно обнимая ее плечи. Женя рывком придвинулась к нему, прижалась щекой и вдруг всхлипнула.
— Ты что? — встревожился он.
— Ничего, Олег… Я бываю противной, сама знаю… Но я постараюсь. Ты только внимания не обращай…
— Ага… — согласился он, хотя ничего не понял из несвязных слов. Ясно было одно: и ей и ему очень хорошо сейчас так, вместе.
15
Больше года ходил Олег по этой тропе, когда служил на заставе. Сначала рядовым, потом сержантом, старшим наряда. Знал каждый поворот, каждое дерево, каждый куст. Особенно на трудном участке в устье речушки, почти пересыхавшей в жаркую погоду и неистово клокотавшей в паводок, после дождей. На протяжении полутора километров путь усеян там большими и малыми камнями, громоздятся целые глыбы — остатки разрушившихся прибрежных скал. Надо иметь особую сноровку, чтобы прыгать с камня на камень, особенно когда они мокрые, скользкие.
Казалось Олегу, что освоил эту тропу навсегда. Сколько раз мысленно проходил по ней уже после того, как простился с заставой. А вот теперь приехал по комсомольским делам, получил у начальника заставы разрешение отправиться вместе с нарядом — и сразу убедился, что отвык, отяжелел без тренировок на трудной местности. Рядом беззвучно шагали младший сержант Игнатиков и рядовой Сосных. Будто по ровному асфальту — не глядели под ноги даже на крутых спусках. Раньше и Олег умел так, а теперь все внимание тропе, некогда наблюдать за местностью: за морем, за берегом, за склонами сопок. Словно новичок, от которого мало проку.
Конечно, походить в дозор неделю-другую, в дождь, в темную ночь — и снова привыкнешь. Да как ее выкроишь, эту неделю? И не одна такая тропа в полосе погранотряда, много троп, все не освоишь. И не надо. Но свою забыть нельзя…
На заставе у Олега дело: увольняется в запас комсомольский секретарь — кем заменить его? До перевыборного собрания надо посоветоваться с активистами, наметить кандидатуру. И начальник заставы, и его заместитель по политической части, и старшина, и те воины, с которыми успел поговорить Сысоев, — все очень хорошо отзывались о молодом солдате-первогодке Сосных. Разумеется, есть еще у него недочеты, опыта маловато, но парень старательный, добросовестный и веселый. Вот и решил Олег сходить с ним в наряд, присмотреться. Вроде бы намеревался новичка на тропу вывести, а новичок-то и сам может дать фору прапорщику. Игнатиков и Сысоев прошли каменный завал, ничего не заметив, а Сосных остановился, дал сигнал: что-то подозрительное, надо завал осмотреть.
Двое разом свернули вправо и влево, а Сысоев остался на тропе, подстраховывая их.
— Ну? — тихо спросил он, когда бойцы возвратились.
— Бурундук! — Улыбка у Сосных была мальчишеская, смешно морщился длинный, с редкими крупными веснушками нос. — Валежник за камнями, он туда орешки таскает.
— Запомни место, — посоветовал младший сержант.
— Не забуду.
С невысокого перевала открылся перед ними распадок — долина той самой речушки, с которой связано было одно из главных событий в жизни Олега. Место здесь необжитое, тайга глухая, не тронутая пилой. Дико тут и
красиво. Стремительно бежит вода под темным шатром сомкнутых крон. Прорываются к солнцу великаны — кедры, но еще выше их — крутые, выветренные скалы. А дальше с шипением набегают морские волны, вскипают пеной, бьются о камни и слабеют, истаивают среди них.