Возле парохода на площадке, где работали с утра, кто-то запел песню. Сначала слышались только девичьи голоса. Неуверенно вплетались мужские. Присоединилась гитара. Постепенно хор набирал силу.
— Новое что-то? — прислушался Олег. — Мотив не знаю, слов не улавливаю. Новое, да?
— Девочки сами придумали. Понимаешь, такая у нас жизнь необычная, столько удивительного кругом, что песня прямо-таки носится в воздухе, только в руки не дается.
— Поймали же!
— Самодельная. Стихи не знаю чьи, а мотив Зина со Светой подобрали… Припев повторяют, слушай!
В рыбачьем краю, среди скал и утесов,
У бухты зеленой, в огне фонарей
Раскинется город — любимец матросов,
Желанная гавань для всех кораблей!
В вечерней тишине над стройкой песня разносилась далеко, поднималась к сопкам и уплывала в море. Голоса пограничников слились воедино с голосами строителей.
18
Сразу после работы Женя быстренько помылась и переоделась. Весь день было тепло и даже душно, словно в парилке, но на всякий случай она прихватила вязаную кофту. Хотелось погулять подольше, последние вечера такие хорошие, потом и вдвоем-то не побудешь, негде.
Олег должен был ждать ее у поворота дороги между новым и старым портом. Женя не торопилась — как раз успевала. Встретившаяся женщина, с картошкой в авоське, поздоровалась и улыбнулась понимающе:
— Твой уже разминается там.
У Жени даже лицо зарделось. И женщина-то малознакомая. Твой — говорит… Еще неизвестно, чей…
Увидела его — и едва сдержалась, чтобы не побежать. Крикнуть хотела: «Мой! Обернись!» Но подошла ровным шагом, даже улыбку пригасила, мысленно настраиваясь на будничный тон, чтобы не бросилась ему в глаза радость. Нарочно подумала: китель все-таки подогнать надо. Малость болтается. Олег считает, что так свободней, лучше. Но и про красоту забывать не следует.
Однако, как ни старалась, справиться с собой не могла. И глаза, и голос выдавали ее состояние.
— По пути к тебе новость узнала. Тетка встречная заявила, что ты — мой!
— С картошкой которая? — догадался Олег.
— Она самая.
— А ведь действительно везет тебе.
— Почему?
— Мне вот ни одни человек, хоть с картошкой, хоть без картошки, не сказал, что ты моя.
— Сам спроси.
— Спрашиваю, — посерьезнел Сысоев.
— А не видишь?
— Не очень.
— И не догадываешься?
— Пытаюсь.
— Тогда закрой глаза, только покрепче.
Олег сомкнул веки, и сразу руки Жени легко легли на его плечи, он ощутил ее теплоту, почувствовал ее дыхание. Мгновение — и она отстранилась.
— Теперь понял?
— Да, — сказал Олег. — Но для большей уверенности еще…
— Не надо, — попросила она. — Пойдем. Ты обещал сводить на смотровую площадку.
Взявшись за руки, направились они к бывшему непропуску, который высился впереди темной громадой, заслоняя половину горизонта. Свернули на дорожку, серпантином петлявшую по крутому склону. Под ногами хрустел гравий.
— Не торопись, — посоветовал Олег. — Устала ведь на работе-то?
— Ничего… У меня новость серьезная, — замедлила шаги девушка. — Заявился сегодня в обеденный перерыв Алеша Тверцов…
— Я скоро ревновать начну…
— Поздно хватился. Уезжает он в институт на подготовительное. Все уже решено. И веселый он, и грусть чувствуется… Есть, говорит, Гречихина, такое мнение: выдвинуть тебя начальником комсомольского штаба стройки. Ребята все «за», и в райкоме не возражают… Веришь, Олег, я прямо на лавку шлепнулась в бытовке нашей от неожиданности… Да ты, говорю, что это! Со своей работой едва справляюсь, на жесткий совмещенный график переходим, чтобы без простоев. Обязательства повышенные взяли. На свидания ходить некогда.
— Так и сказала?
— Конечно. Он же все знает, этот Тверцов… Срезу возразил: «Как так некогда, через день с Сысоевым встречаетесь!».
— А ты?
— А я говорю: «Мне этого мало, каждый день видеть хочу!» А Тверцов свое: это, мол, эгоизм и индивидуализм, три вечера в неделю можно и нужно общественным делам посвятить. Доводы он очень убедительно излагал. Ты, мол Гречихина, фактически была заместителем начальника штаба, в курсе всех событий. И вообще Гречихина молодец…
— И ты согласилась?
— С чем?
— С тем, что молодец? — Олег, посмеиваясь, ждал ответа.
— А кто же с такой похвалой не согласится? — шутливо повела плечами она.
— От скромности ты не умрешь.
— Другие причины найдутся… Короче говоря, Олег,