— Да, Черниковка. Теперь это ТЭЦ-5, — пояснил мне Семен Петрович.
— Так вот начало ее трясти. И никто с ней ничего сделать не может. И вот я у вас в Уфе. Послали меня на месяц. Хожу второй месяц, третий. На меня уже давно стали посматривать этак: то ли псих, то ли дурак. Потом в институте меня уволили, а я все хожу и думаю: черт с вами, мне главное до сути докопаться. И вдруг мне все стало ясно. Бегу к директору: надо сделать то-то и то-то. «Не может быть! Так просто?» — «А вы попробуйте». Попробовали — машину трясти перестало, пошла как по маслу. Директор, между прочим, знал, что меня в Москве давно уволили. Оформил задним числом на эти два месяца слесарем. Как он меня благодарил! Премию огромную отвалил. На своей машине в аэропорт отвез. А потом и все триста станций по стране заработали — всего триста их тогда по стране было. И все их трясло. Приехал в Москву, а мне говорят: ты уволен. Хорошо, заступились ленинградцы из родственного института, по опыту вашей ТЭЦ разослали по всей стране информационное письмо, где сообщалось, что некто Танюшкин из Мосэнергоремонта нашел простое и гениальное решение проблемы. И вместо увольнения в шеф-мастера меня переводят. Потом говорят: оформляй как изобретение. А мне все некогда, да и скучно с бумагами возиться, подряд командировки по этим самым ТЭЦ, которые трясло.
А потом смотрю, друзья мои из родственного института как свое изобретение это уже оформили. Был там один хитренький, молчаливый мужичок в роговых очках. Еще в Уфе у вас все посматривал, все записывал, все хвалил меня… А последние годы, уж после Мосэнергоремонта, работал в одном институте, в лаборатории. А потом сюда поехал, на Камчатку, вот.
— А почему именно на Камчатку? — снова подступил к Федорычу Семен Петрович. Видимо, он что-то пытался для себя уяснить.
— Я уже говорил, — засмеялся тот, — потому что здесь Володька Степанов. Потом, с детства хотелось посмотреть на Камчатку. — Федорыч стал прибирать стол.
— Ну, квартиру-то хоть удалось забронировать? — спросил я.
— Забронировал кое-как. Володька помог.
— Кому-нибудь сдали?
— Нет, пустая стоит. Друг заходит, смотрит за цветами. Иногда ночует, когда с женой у него конфликты. Опять вот бумага пришла— за полгода квартплату не вносил. Володька говорит: плати скорее, пока совсем не отобрали. А видел я ее в гробе! Вот у меня дом, — обвел он рукой комнату. — Надоело мне с этой квартирой, иногда думаю: черт с ней, отберут, только цветы жалко. Вообще, с этой квартирой у меня сплошная история. Потом как-нибудь расскажу. Поздно уж.
Мы засобирались домой.
— Спасибо вам за баню! — вышел за нами на крыльцо, в дождь Федорыч.
— Нам-то за что? Вам спасибо! Идите, а то опять простынете.
— Если бы не вы, так бы она и стояла. Мы с Юрой вряд ли когда стали ее топить, вымылись бы под душем.
В глухой сырой темноте возвращались мы к себе домой. Было тихо-тихо, а потому тревожно, но снизу из долин временами налетал ветер, и это подогревало надежду, что, может, завтра хоть немного разгонит тучи.
Но дождь шел и весь следующий день. Лежать в палатке надоело, уже отлежали все бока, да и под нее, несмотря на водоотводные канавки, то и дело подтекало. Разводить сейчас костер — лишь губить дрова, и мы опять отправились в гости на сейсмостанцию. Утешало лишь то, что «сухая» речка рядом со вчерашнего дня больше так и не загрохотала камнями, затихла надолго. Значит, наверху дождя нет, и снег там тоже не тает. Скорее всего там пурга или приличный мороз. Есть опасность обморозиться, но все равно так лучше — меньше камнепадов.
— Нет ваших? — спросил Федорыч. — А когда контрольный срок?
— Должны были вернуться сегодня, но контрольный срок завтра.
— Ну, тогда зря не изводите себя, просто их задержала непогода. Вон ведь что творится. У нас вулканологи на что на этом собаку съели, в такую погоду туда ни за что не пойдут. А так, раз ребята опытные, ничего с ними не случится.
— У вас по кружечке чая нельзя будет разжиться? Костер сейчас разводить…
— Конечно, какой разговор, — опередил Федорыча Юра. — И варите на нашей плите.
Вы не стесняйтесь. На костре сейчас разве сваришь?
Федорыч то ли не расслышал моего вопроса, отмолчался.
— Владимир Федорович, вы обещали рассказать про квартиру, — чтобы убить неловкость, напомнил я.
— Про квартиру? Это целая история. За раз ее не расскажешь.
— А у нас времени много. — Семен Петрович прижал руки к печке.
— Ну, тогда слушайте. В институте физики Земли с квартирами вообще было глухо. Даже в очередь меня не включили. Говорят, вступай в кооператив. А где у меня деньги? И вдруг предлагают переходить в Мосэнергоремонт: платят больше, хотя и простым мастером, а главное — квартиру обещают, по крайней мере, в очередь записывают. Перешел. А и там с очередью оказалось туго, а ребята уговаривают меня: «Сколько ты будешь так мыкаться?! Вступай в кооператив,». Уговорили, записался… Давайте, еще чаю налью… Вот вы скажите, — повернулся он к Семену Петровичу, — а если мне бёгом заняться?