Дочь... этого ублюдка. Мамочка, маменька, уж лучше бы я вообще не родилась, чем быть отродьем этого подонка, труса, что сбежал от нас, едва я родилась на свет.
ТРУСА и СВОЛОЧИ!
*** Эйзем. Не слышала раньше никогда о таком. Сколько в Риме... Да и никто из знакомых не ведает, где искать это чудо-место.
Сегодня съезжу в порт. Спрошу, может, что там толковое подскажут.
*** - Монастырь клариссинок? Вздернула плечами: - Не знаю. Возможно. - Фу, дурное то место. Нечего туда даже нос совать. Там давно уже не пахнет ничем праведным. Такие слухи ходят... что жутко даже в шутку повторять.
Не думаю, что моя мать послала бы меня в ад, к бесам, или демонам, как обмолвилось здесь пару рыбаков. Просто, видимо, не всем дано понять, объять, принять чужие, непривычные простому миру, уклады.
- Так вы можете меня туда отвезти? Нервически скривился: - Если уж так хочешь, только назад я тебя дожидаться не буду. Там уже ищи извозчика.
*** - У Ферни дочь?! - удивленно вскрикнула монахиня, и даже невольно приподнялась, вскочила та с места. - Он нас бросил, - холодно, жестоко отрезала я, отметая глупые домыслы, будто его родство для меня что-то значит. - Неважно, - вдруг ответила та. Взгляд, бессмысленным лучом, скатился с меня в сторону. - Д-да, конечно, - вновь продолжила. - Мы примем тебя. - Тяжело сглотнула, и тут же уставилась в глаза: - И как зовут тебя? Дочь Беллини. - Амели, - попытка мило улыбнуться - не вышло. - Что же, добро пожаловать на Эйзем, Амели.
Часть ТРЕТЬЯ. Главы 22-24.
Часть ТРЕТЬЯ. Воздаяние
А время - оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта... И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль... и новую жизнь... Время - плохой доктор... Заставляет забыть о боли старых ран, нанося все новые и новые... Так и ползем по жизни, как ее израненные солдаты... И с каждым годом на душе все растет и растет количество плохо наложенных повязок...
Э. М. Ремарк
Глава 22. Мучительница
*** (А с к а н и о)
Время шло. Я отчаянно старался исполнять данное мной обещание.
Пытался забыть. Пережить. Выбросить из головы, как глупую, грубую, гадкую ошибку. Непростительную ошибку. Но с кем не бывает? Да? Повело не туда.
Но мне не легче. Не легче ни от этого понимания, ни от этих попыток! Змеей залезла в сердце - и наотрез отказывается выбираться вон.
... Сны. Мечты. Простые вещи, словно яд терзающие гадкими (о, черт! сладкими, СЛАДКИМИ!) воспоминаниями. Ничего не проходит. Всё остается внутри.
Прошло три года. А словно только вчера... я ушел. Словно вчера. Но отчего тогда... дыра в душе настолько огромная? Черная дыра - и от этой боли все эмоции лишь чернеют, рушатся и тлеют.
Мне не просто дали глоток воздуха. Не просто дали унюхать счастье. Нет! НЕТ! Они меня окунули в него целиком, с головой. Наполнили душу, тело, разум, а затем бах - и ВЫСОСАЛИ всё назад, оставив лишь воспоминания. В каждой клетке, в каждой ячейке - ВЕЗДЕ ОНА.
Ненавижу ли я ее... за всё? За всё, что разрушила? Нет! Нет. Только сильнее люблю, как глупый, больной мазохист боготворю свою Мучительницу. Я всё, всё прощу, всё отдам, всё принесу в жертву. Но ничего не нужно ей. Лишь покой, и мое отсутствие.
Вот покорно и исполняю волю своего Божества.
...Прямо до горького смеха доходит порой осознание того, как ты меня изменила. С каких-то пор я стал любить ходить пешком, гулять в дождь. Восторгаюсь гениальности Гарофало. Представляешь? Какого-то там Тизи. Перечитал Китса, Оскара Уайльда. Все полки забиты Шевченко, Коцюбинским, Ахматовой... и кем ты там еще восторгалась? Всем, всем...
Моя кровать нынче усыпана маленькими ажурными подушками, словно у барышни вредной. Люблю лазанью, люблю Тирамису... мороженое с вишневым джемом. Всё то, что так любила ты.
Я больной. Больной придурок. Я знаю. Каюсь. Прости... Я - твой маньяк, болеющий тобой.
В Ферраре я стал бывать чаще, чем в Риме - хожу теми улочками, что и ты. Восторгаюсь всем тем, что и ты.
Меня не вылечить. В моих глазах - ты. Ты, и только ты. И вечно так будет. Мне все равно, что я тебе не нужен. Давно уже смирился. Авось, переживу...
*** Вчера сорвался. Приехал проведать старого друга на Cimitero Acattolico. Его? Я искал тебя, я больше не мог. Сорвался... Прости. Но тебя нигде не было. А знаешь, старый Тед умер в прошлом году. Инфаркт, до больницы и довезти не успели.
... Всё уходит. Все уходят. И ты ушла.
Я проведывал твою мать. Прости, если нельзя было.
Ты не часто здесь бываешь. Да? Могила опрятная, но цветы засохли, и листья желтые лежат мерным покрывалом.