И далее: «…гипотеза коллективного бессознательного является не более смелой, чем допущение существования инстинктов. Обычно люди готовы допустить, что человеческая деятельность весьма подвержена влиянию инстинктов совершенно независимо от рациональных мотиваций сознающего разума.
Если же предположить, что наше воображение, восприятие и мышление в равной мере подвержены влиянию врожденных и универсально существующих элементов, то при вдумчивом рассмотрении, я полагаю, в этом предположении можно усмотреть не более мистицизма, чем в теории инстинктов». В постюнгианский период аналитическая психология продолжила развивать идеи Юнга.
Однако мы, не вдаваясь даже в подробности понятия «архетип», обойдёмся лишь главным, что мы увидели в «коллективном бессознательном», а именно – существованием этого коллективного бессознательного вне области индивидуального человеческого опыта и зачастую даже вне области его дневного (рационализированного) сознания. Погружаясь глубже в характеристики этого явления, мы поймём, что оно способно воздействовать на поведение человека, способно формировать его воззрения, привычки, характер; способно, наконец, стать мотиватором и силой, направленной на любую сферу жизни целого общества. И нам совершенно не обязательно заниматься поисками законов, стоящих за этой силой; нам не нужны формулы, которые математически описывали бы все векторы и механизмы такого воздействия. Пусть этим занимается чистая наука (если захочет), а нам достаточно фиксации того, что это существует пусть хотя бы ноуменально или хотя бы в какой-нибудь философской доктрине.
Итак, мы зафиксировали (легализовали), что вполне допустимо (по крайней мере для размышления) существование некоего поля, воздействующего бессознательно на целые коллективы людей сходным образом. Что это за поле, в какой части космоса находится, какие механизмы воздействия на личность применяет, – всё это нам знать не нужно. Важнее будет понять, сколь разнообразны ключи, отпирающие в человеке тайные двери. Очевидно, что, анализируя те или иные коллективные проявления психики, мы сможем выделить достаточно чёткие границы между ними, различая их по характеру и социальной направленности. Тогда мы сможем их описать и дать им наименование. Но в праве ли мы рассуждать о психической энергии как об энергии, в чём-то схожей с физической (доступной инструментальному измерению)? Разумеется, в праве. Достаточно хотя бы бегло ознакомиться с трудами на эту тему психологов и психоаналитиков. У Грота9 в статье «Понятия души и психической энергии в психологии» последовательно развивается мысль о том, что психическая энергия, подобно энергии физической, подчинена схожим законам (закону сохранения) и, следовательно, черпается из среды. Понятие либидо, как специфической энергии (сексуальной), разработано Фрейдом10 в его психоанализе. Накопление в организме подобного рода психических энергий рано или поздно преобразуется в материальную деятельность. Материальная же деятельность, в свою очередь, становится фокусом формирования другого рода энергий, конвертируется и насыщает пространство (по Вернадскому11, ноосферу) новым содержанием.
К тому же, мы знакомы с тем, что обозначается как пассионарность. Откуда знакомы? Из философских трудов Льва Николаевича Гумилёва12. Впервые термин «пассионарность» он вводит в своей работе «Этногенез и биосфера Земли». В целом пассионарность можно определить, как безотчётное и непреодолимое желание такой деятельности, результатом которой становятся коренные сдвиги в частной жизни и в жизни целых коллективов (вплоть до государств). Где находится источник такого сверхусилия, каковы его законы и механизмы – вопрос и в данном случае вторичный. Гумилёв внимательно рассматривает пассионарность на исторических примерах и исторических личностях, например, на завоевательных походах пассионария Александра Македонского. Важным в этой теории является ещё то, что пассионарность совершенно нейтральна по отношению к этике; она вне этических концепций, пусть даже и прикрывается иногда какими-нибудь высокоморальными целями. Этика для пассионария – лишь инструмент для достижения вожделенной цели. Гумилёв в вышеупомянутой книге пишет: «Деяния, продиктованные пассионарностью, легко отличимы от обыденных поступков, совершаемых вследствие наличия общечеловеческого инстинкта самосохранения, личного и видового. Не менее отличаются они от реактивных акций, вызываемых внешними раздражителями, например вторжением иноплеменников. Реакции, как правило, кратковременны и потому безрезультатны. Для пассионариев же характерно посвящение себя той или иной цели, преследуемой иной раз на протяжении всей жизни».
9
Никола́й Я́ковлевич Грот (1852—1899) – русский философ-идеалист, психолог, ординарный профессор Московского университета.
10
Зи́гмунд Фрейд (1856—1939) – австрийский психолог, психоаналитик, психиатр и невролог. Наиболее известен как основатель психоанализа, который оказал значительное влияние на психологию, медицину, социологию, антропологию, литературу и искусство XX века.
11
Влади́мир Ива́нович Верна́дский (1863—1945) – русский и советский учёный-естествоиспытатель, мыслитель и общественный деятель. Академик Императорской Санкт-Петербургской академии наук, создатель научных школ и науки биогеохимии.
12
Лев Никола́евич Гумилёв (1912—1992) – советский и российский учёный, писатель и переводчик. Археолог, востоковед и географ, историк, этнолог, философ. Создатель пассионарной теории этногенеза.