– Значит, я твой дружок? – поддразнил его Майа.
– Сдурел.
– Значит, я твой дружок, Александр?
– Заткни свой бредофон, – сказал Александр. – Я спать хочу.
– Значит, я твой дружок, Александр?
Александр повернулся на другой бок, и Майа видел теперь только его широченную спину. А через минуту он лег навзничь, вытянул свои длинные ноги и сцепил на затылке пальцы.
Воскресенье. Утро
Куда собрался?
– Сам не знаю, просто пройдусь по берегу. Может, и в Брэй-Дюн загляну.
Александр критически оглядел Майа.
– Смешно, ей-богу, – сказал он, – неужели не можешь на месте посидеть? Вечно тебя мотает туда-сюда, зуд у тебя, что ли? И какой тебе от этого прок? Слышишь, я спрашиваю, какой тебе от этого прок?
Майа неопределенно пожал плечами.
– К полудню вернешься?
– Ясно, вернусь.
– Ну ладно, – сказал Александр.
Майа пошел по аллее санатория, свернул влево, очутился на берегу. Вдруг он услышал за спиной чьи-то торопливые шаги.
– Майа!
Это оказался Дьери. Он совсем запыхался от бега.
– Что это ты как морж пыхтишь?
– Я не спринтер, – сказал Дьери.
И пошел рядом с Майа.
– День-то какой прекрасный выдался!
Майа повернулся и посмотрел ему в лицо.
– Ты, очевидно, собирался со мной поговорить?
– Да.
– Ну что ж, валяй.
Майа присел на песок, вынул из кармана сигарету и закурил. Дьери постоял с минуту в нерешительности, потом тоже опустился прямо на песок. Майа молча курил.
– Дело вот в чем, – сказал Дьери, – я не желаю, чтобы меня сцапали фрицы.
– Ага! Тоже хочешь попасть на корабль?
– Я, слава богу, пока еще с ума не сошел.
Наступило молчание.
– Тогда в чем же дело? – сказал Майа.
Дьери взглянул на него.
– Дело вот в чем, – сказал он. – Я переоденусь в штатское, поселюсь где-нибудь здесь поблизости, а когда фрицы придут, останусь и никуда бежать не буду.
– А если фрицы тебя сцапают?
– Меня-то не сцапают.
– Они же у тебя документы потребуют.
– Пусть требуют, документы в полном порядке.
Дьери вытащил из кармана воинский билет, раскрыл и протянул его Майа. В билете было написано, что рядовой Дьери увольняется из армии 2 февраля 1940 года в связи с болезнью сердца.
– Сирилли, да?
– От тебя ничего не скроешь.
– Что ж, чудесно. Но фрицы-то захотят узнать, чего ты здесь болтаешься.
– Не болтаюсь, а живу.
Дьери вынул из портмоне бумажку и протянул ее Майа. Это оказалась квитанция от 1 января 1940 года на квартирную плату.
– Из этой квитанции видно, что я уже полгода живу в Брэй-Дюне.
– Поддельная?
– Ничуть не бывало. Самая подлинная, за исключением даты. Я, вообрази, являюсь съемщиком небольшой фермы рядом с Брэй-Дюном.
– С какого же времени?
– Со вчерашнего дня.
Майа присвистнул.
– А ребята знают?
– Нет, я тебе первому говорю.
– Подожди-ка, подожди, – сказал Майа, – почему именно мне?
Он захватил в кулак горсть песка и стал, не торопясь, пропускать его сквозь пальцы.
– Потому что я хотел поставить тебя в известность.
Майа вскинул голову.
– Меня? А почему именно меня?
– Сам не знаю, – принужденно рассмеялся Дьери. – Вероятно потому, что ты мне симпатичнее других…
– Ладно, не старайся зря.
– Э, черт, – сказал Дьери.
Майа снова поглядел на него.
– Послушай, – сказал он, – я вовсе не собираюсь оспаривать, что я тебе симпатичен, но отнюдь не из симпатии ко мне ты поставил меня в известность.
– Тогда почему же?
– Вот я и спрашиваю: почему?…
– Но, поверь… – сказал Дьери.
– Не строй из меня кретина.
Дьери, в свою очередь, взглянул на Майа, и глаза его сразу же исчезли за стеклами очков.
– Ну ладно, ладно, – сказал он. – Ты ведь говоришь по-немецки?
– А-а, вот оно в чем дело, тебе переводчик нужен.
Ладонью Майа аккуратно сровнял маленькие кучки песка, которые сам же насыпал.
– А зачем тебе нужен переводчик?
– Зачем? – сказал Дьери. – Но всегда пригодится кто-нибудь, кто владеет языком оккупантов. Как-то доверие внушает. Ну, взять хотя бы документы.
– Тебе для документов переводчик не требуется. Они в полном порядке, просто идеальнейшие документы.
– Верно, верно. А все-таки мало ли что бывает.
– Дело ясное, – сказал Майа.
Он поднял на Дьери глаза.
– Значит, решил окончательно?
– Что решил? – с невинным видом спросил Дьери.
– Ну, ладно, не тяни, – нетерпеливо сказал Майа. – Если хочешь иметь со мной дело, объясни мне подробно все свои махинации.
– Какие еще махинации?
– Привет! – сказал Майа, поднявшись.
Дьери тоже поднялся с песка. И в нерешительности последовал за Майа. А тот уже повернулся к нему спиной и зашагал прочь. Дьери бросился за ним вдогонку.
– Ну ладно, ладно. У меня на ферме есть кое-какие запасы.
– Запасы? – сказал, обернувшись, Майа.
– Обувь, покрышки…
Майа застыл на месте. Потом неожиданно расхохотался.
– Миллионы, – сказал он, – «миллионы под руками»!
– Не понимаю, что тут смешного.
Но Майа буквально зашелся от смеха, и прошло несколько секунд, прежде чем он смог снова заговорить.
– И ты намерен торговать обувью? С фрицами, что ли?
– Я, слава богу, не сумасшедший, – сказал Дьери. – Я буду продавать обувь гражданскому населению, и, конечно, уж не здесь. Самое сложное, – серьезно добавил он, – это вопрос транспорта… Именно транспорта… Заметь, кстати, что грузовик у меня есть. Значит, с этой стороны все в порядке. Надо, чтобы фрицы пропускали мой груз, когда будет налажено сообщение.
– Но они же отберут у тебя твои сапожки.
– Ну это еще как сказать. Неужели же фрицы наложат лапу на частное имущество?
– Частное имущество!
– А поди докажи, что это обувь армейская. На ней не написано, откуда она. Достаточно иметь накладные – и дело с концом.
– Значит, накладные у тебя есть?
– Будут, – скромно сказал Дьери.
Майа молча уставился на него.
– Итак, – сказал он после паузы, – я должен буду находиться здесь, чтобы улаживать с немцами твои торговые дела? Верно я говорю?
– Да.
– Неслыханно, просто неслыханно, – сказал Майа.
Он молча зашагал вперед, потом остановился и посмотрел на Дьери.
– И, надо полагать, за это мне будет причитаться определенный процент.
– Ну, ясно.
– Ясно! – повторил Майа.
И он снова расхохотался.
– Чего ты ржешь? – сказал Дьери. – Считаешь, что это неосуществимо, что ли?
– Напротив, считаю, что вполне осуществимо.
– Тогда в чем же дело?
– Ни в чем. Просто смешно, и все тут.
– Что ж, это твое право, – сухо сказал Дьери. – Значит, ты согласен?
Майа все еще не спускал с него глаз.
– Ты что, спятил?
– Значит, тебе это не подходит?
– Нет.
– А почему? – сказал Дьери, еле сдерживая ярость.
– По правде говоря, – сказал Майа, – я и сам не знаю.
– Послушай, – проговорил Дьери, – во первых, все это вполне осуществимо. Во-вторых, риск, конечно, имеется, но не такой уж страшный. В-третьих – это ничьих интересов не ущемляет, Скажу больше – пусть уж лучше эта обувь достанется мне, чем фрицам.
– Что ж, истинная правда.
– Тогда в чем же дело?
– Просто меня это не интересует, и все.
– Сдрейфил, брат.
– Нет, – сказал Майа, – не думаю, чтобы я сдрейфил. И, представь, я вполне поддерживаю твою идею насчет того, чтобы стать штатским человеком. Представь, как это ни глупо, но мне самому это в голову не приходило. Но меня не прельщают твои махинации с обувью.
– Это же предрассудок.
– Не думаю. Честно говоря, не думаю. Если бы дело меня заинтересовало по-настоящему, я не посмотрел бы на предрассудки. А оно меня не интересует, вот и все.
Он с любопытством посмотрел на Дьери.
– Скажи, – начал он, – неужели тебя действительно до такой степени воодушевляет презренный металл?
– Всех воодушевляет.
– Ошибаешься, – помолчав, сказал Майа.