Цюрих! Остерманы!
Он делал лишь то, что, по его мнению, было правильным. Он старался лишь выжить. Остерман, вне всякого сомнения, совершенно точно понял это. Но теперь сведения оказались в чужих руках.
Джой Кардоне вышел из кухни и вернулся в свой миниатюрный спортивный зал. Не натягивая перчаток, стал дубасить мешок, все резче и ожесточеннее, резче и ожесточеннее.
И каждый удар отзывался в сознании:
Цюрих! Цюрих! Цюрих!
Вирджиния Тремьян слышала, как ее муж поднялся с постели в шесть пятнадцать, и сразу же поняла — что-то неладно. Муж очень редко просыпался так рано.
Она полежала несколько минут. Не дождавшись, встала сама, накинула халатик и спустилась вниз. Он стоял в гостиной у высокого окна и курил, изучая листок бумаги.
— Что ты здесь делаешь?
— Смотри, — тихо ответил он.
— На что? — она взяла листок у него из рук.
«Примите исключительные меры предосторожности против вашего друга из редакции. Его дружба несравнима с его завистью. Он не тот, за кого себя выдает. Мы можем и должны предупредить о его посетителях из Калифорнии. Блэкстоун».
— Что это? Откуда ты это получил?
— Минут двадцать назад я услышал какие-то звуки за окном. Они меня разбудили. Затем раздался шум мотора. Машина проехала мимо дома… Я подумал, что ты тоже слышишь. Ты лежала, откинув одеяло.
— Просто я не обратила внимания…
— Я спустился и открыл двери. На коврике лежал конверт.
— Что это может означать?
— Пока еще не догадываюсь.
— Кто такой Блэкстоун?
— В этом надо разобраться. И серьезно… — Ричард Тремьян устало опустился в кресло и поднес руку ко лбу, другой он осторожно стряхнул пепел с сигареты: — Прошу тебя… Дай подумать.
Вирджиния Тремьян снова посмотрела на лист с загадочным текстом:
— «Друг из редакции». Что это значит?
— Таннер что-то нащупал, и автор этого послания впал в панику. Теперь стараются ввергнуть в панику и меня.
— Зачем?
— Не знаю. Может, считают, что я мог бы помочь им. Или же в противном случае хотят запугать. Всех нас.
— Остерманы…
— Совершенно верно. Они угрожают нам, намекая на Цюрих.
— О Господи! Они знают. Кто-то выяснил!
— Похоже, что так.
— Ты считаешь, что Берни напуган? Что с ним поговорили на эту тему?
Тремьян прищурился:
— Он, должно быть, сошел с ума, если пошел на это. Его распнут по обе стороны Атлантики… Нет, тут что-то совсем другое.
— Что же тогда?
— Кто бы это ни писал, он, скорее всего, один из тех, с кем я работал в прошлом или кого отказался поддерживать. Может быть, он имеет отношение к нынешним делам. К одному из тех досье, что лежат у меня на столе. Таннер узнал об этом и может поднять шум. Они хотят, чтобы я остановил его. Иначе со мной будет покончено. Я даже понять ничего не успею… Цюрих вплотную займется нами.
— Они не посмеют тебя тронуть, — взвинчиваясь, с силой заявила жена Тремьяна.
— Брось, дорогая. Давай не будем обольщаться. В светских кругах я считаюсь аналитиком деятельности крупных компаний. В кабинетах же компаний я выступаю как участник крупных сделок. Откровенно говоря, этот рынок сошел с ума из-за липовых сделок. Из-за фальшивых. Идет сплошной обман. Продаются и покупаются только ценные бумаги, дутые величины.
— Тебе что-то угрожает?
— Не очень — я всегда могу сказать, что получил ложную информацию. И любой суд меня оправдает.
— Они относятся к тебе с уважением. Ты работаешь больше, чем кто-либо другой. Черт возьми, да ты тут самый лучший юрист!
— Я бы хотел так думать.
— Так оно и есть!
Ричард Тремьян стоял теперь у высокого окна, глядя на лужайку своего ранчо, стоившего семьдесят четыре тысячи долларов.
— Ну, разве не смешно? Скорее всего, ты права. Я один из лучших в той системе, которую презираю… В системе, которую Таннер мог бы стереть в порошок в одной из своих программ, знай он, что на самом деле происходит в ней. Вот о чем идет речь в этой записке.
— Я думаю, ты не прав Мне кажется, за ней стоит кто-то другой, обиженный тобой человек, который хочет добраться до тебя. И во всяком случае, постараться запугать.
— Тогда он преуспел. То, что сообщил этот… Блэкстоун, не представляет для меня открытия Учитывая, кто я такой на самом деле и чем занимаюсь, Таннер, естественно, должен быть моим врагом. По крайней мере тот, кто оставил это письмо, так думает Если бы только он знал все.