— Рана обработана и перевязана, — сказал врач. — Вы можете вставать и двигаться, как только почувствуете, что у вас есть силы для этого, но только не делайте резких движений, мистер Таннер. У вас там всего лишь глубокий разрез. Вы, к счастью, потеряли очень мало крови, — улыбнувшись, доктор торопливо покинул их. Оставаться дольше не имело смысла.
Как только за ним закрылась дверь, Маккалиф отдал всем короткое приказание:
— Будьте любезны подождать внизу. Я хочу остаться наедине с мистером Таннером.
— Капитан, он только что получил ранение, — твердо сказал Берни. — Вы не можете его допрашивать в таком состоянии — я этого не допущу.
— Я офицер полиции при исполнении своих обязанностей и в вашем разрешении не нуждаюсь. Вы слышали врача. Ранение у него не серьезное.
— Ему уже и без того досталось! — возразила Элис Маккалифу.
— Простите, миссис Таннер. Это необходимо. А теперь, будьте любезны…
— Нет, мы не будем! — Остерман оставил жену и подошел к шефу полиции. — Допрашивать надо не только его. Но и вас. Всю вашу проклятую полицию надо вытащить на ковер… Я хотел бы знать, почему не остановилась патрульная машина, капитан! Я слышал ваши объяснения, но не принимаю их!
— Если вы будете продолжать и дальше в том же духе, мистер Остерман, я вызову полицейских и на вас наденут наручники!
— Этого я еще не испытывал…
— И не искушайте меня! Я уже имел дело с такой публикой. Я работал в Нью-Йорке, еврейская морда!
Остерман оцепенел:
— Что вы сказали?
— Так что не провоцируйте меня! Вы меня провоцируете!
— Плюнь, — сказал с постели Таннер. — Я не обращаю на него внимания, честное слово.
Оставшись наедине с Маккалифом, Таннер сел. Плечо болело, но он мог свободно двигать им.
Маккалиф подошел к краю кровати и взялся за ее спинку обеими руками, медленно произнося каждое слово:
— А теперь вы будете говорить. Вы расскажете все, что знаете, или я посажу вас по обвинению в утаивании информации, касающейся предумышленного убийства.
— Это меня ведь пытались убить.
— Тем не менее расследуется убийство. Убийство. И не важно, идет ли речь о вас или об этом здоровом еврейском подонке!
— Почему вы так обозлены? — спросил Таннер. — Объясните мне. Вы же должны в ногах у меня валяться. Я налогоплательщик, а вы не смогли защитить мой дом и мою семью.
Маккалиф несколько раз попытался что-то выдавить из себя, но его буквально душил гнев. Наконец он взял себя в руки:
— О’кей. Я знаю, что кое-кому из вас не нравится, как я веду дела. Вы, сукины дети, хотите выставить меня отсюда и посадить какого-нибудь вонючего хиппи, который только что кончил свой паршивый юридический колледж! Так вот, вам удастся это сделать, если я сам решу уйти отсюда, и только. А я не собираюсь выметаться! Мой послужной список останется чистым! И город этот будет в порядке! Так вот, выкладывайте, что тут происходит, и если мне потребуется помощь, я получу ее! Но я не могу требовать помощи с пустыми руками!
Таннер встал с постели, его было повело, но, к собственному удивлению, он тут же пришел в себя:
— Я верю вам. Слишком вы глупы, чтобы врать… И вы правы — кое-кто не любит вас. Но оставим пока это… Я еще не ответил на ваши вопросы. Но вместо этого собираюсь отдать приказ. Вы будете круглосуточно охранять этот дом, пока я не отменю его! Понятно?
— Я не подчиняюсь вашим приказам!
— А этому придется подчиниться. В противном случае вы появитесь на шестидесяти миллионах телевизионных экранов как типичный пример тупого, необразованного и злобного служаки, представляющего собой угрозу для сил охраны порядка. Вас смешают с дерьмом. Лишат пенсии и выкинут.
— Вы не посмеете сделать это…
— Неужто? Хотите убедиться?
Маккалиф уставился в лицо Таннеру. Вены на его шее так вздулись, что журналисту показалось, что собеседника вот-вот хватит удар.
— Как я ненавижу вас, подонков, — холодно сказал он. — Со всеми вашими мозгами.
— Как и я… ибо видел вас в деле. Однако теперь это не важно. Садитесь.
Через десять минут Маккалиф вылетел из дома прямо под потоки дождя.
С грохотом захлопнув за собой дверь, он стал раздавать отрывистые приказания полицейским. Затем, не обращая внимания на небрежные кивки подчиненных, влез в свою машину.
Таннер вытащил из шкафа чистую рубашку и неловко натянул ее. Выйдя из спальни, стал осторожно спускаться по лестнице.