— Liza, explain, please, what made Atticus defend Thomas Robinson?
— I can’t answer your question.
— Liza, what is your opinion — what made thousands of people dive their lives away in the struggle against fascism?[4]
— Нина Львовна, — ответила Лизонька запальчиво, — это не имеет отношения к английскому языку!
— Ах, не имеет?
8 «а» замер, если Нина переходит на русский, — добра не жди, все в укрытие! Лизонька начала покрываться красными пятнами.
— А не кажется ли вам, уважаемые, что люди в вашем возрасте должны уметь отличать добро от зла, независимо от того, на каком языке о нем говорится. И не кажется ли вам, что для того я здесь и сижу, чтобы не просто научить вас разговаривать формулами и грамматическими конструкциями, а чтобы вырастить из вас людей честных и порядочных, умеющих думать и…
И понесло Нину Львовну. Юрик бы усмехнулся и сказал: «С катушек слетела. Шкраб, что поделаешь!».
Леня Рубанов отвел взгляд от личика Иры, выпрямился за низкой партой, посмотрел на Нину Львовну удивленно, словно только что проснулся, и сказал спокойно, как мама:
— Да бросьте вы, Нина Львовна! Не сердитесь — уикэнд ведь. Мы ко вторнику все подучим, честное слово.
На перемене к Нине Львовне зашла поболтать коллега — Ирина Борисовна — девица бодрая, беспроблемная, с хорошим цветом лица. У нее не бывало плохих уроков.
— Нинка, что ты так орала — у меня в классе стенд упал. Плюнь ты на них. Все вырастут, все людьми станут. Я в их возрасте ни о чем, кроме парней, не думала и до сих пор их люблю. И ничего, образованная, других учу! Ты тут из платья вылезаешь от усердия, а им кажется, что ты неврастеничка или злыдня. Знаешь, как они тебя зовут? Тигрой Львовной! Хватит киснуть — даю рецепт.
— Прозрачная рубашка и кофемолка?
— Этого не знаю. Ты мне это потом расскажешь, а тебе надо сходить в гости и выпить водки. Муж надоел? Позвони любовнику. Вымой голову, надень новое платье и — вперед!
Жизнелюбие — вещь заразная. Может не быть у женщины ни любовника, ни нового платья, и пойти-то ей, может быть, некуда, но что-то щелкнет вдруг, будто кнопочку какую-то нажали, и станет все хорошо. Расправила Нина Львовна плечи, припудрила нос, встретила 8 «б» улыбкой. Быстро, спокойно шел урок, по плану: повторение лексики, опрос, работа в парах, закрепление материала.
Васькину — тройка. Милый Васькин, он и не знает, что за такой ответ ему больше «пары» не полагается, но он так старается! Степанчиковой — пятерка. Ну и Степанчикова — не девочка, а Иммануил Кант! Такую без всякой методики научить можно.
На перемене Нина Львовна пила в столовой кофейный напиток за шесть копеек. Цветом он похож на чай, а пахнет немытыми стаканами.
Нина Львовна жевала ватрушку, не торопясь, изо всех сил подавляя профессиональную привычку есть быстро, за десять минут.
— С тобой сидеть рядом стыдно, — сказал ей недавно Юрик в ресторане, — ты не ешь, а жрешь. Это ведь шашлык, а не манная каша — его жевать надо. Ну кто за тобой гонится?
Звонок еще не прозвенел, а 3 «б» уже построился у кабинета — все ровненькие, одинаковые, как огурчики ка грядке. «Напакостили, — подумала Нина Львовна, подходя к двери кабинета — как пить дать». Стала вставлять ключ — не лезет. Посмотрела — в замочной скважине косточка от чернослива. Оглянулась Нина Львовна на 3 «б» — лица у всех невинные, все полны сочувствия, все готовы помочь. Особенно Егор Николаев — лохматый, шнурки всегда развязаны, пахнет своим фокстерьером Васькой. Выгреб Егор из своих карманов ворох всякого добра, нашел нужный инструмент, поковырял со знанием дела в замке, попыхтел, вытащил злосчастную косточку. Гордый вошел в класс. И вдруг завопил громко и радостно, на весь этаж:
— А у вас в кабинете кто-то кучу наложил!
У Нины Львовны во рту кисло стало. «Вот негодяй! Ухо оторву — пусть сажают!» И вдруг увидала — у самого учительского стола темнела небольшая кучка. Хочешь смейся, хочешь плачь, а хочешь закрой лицо руками и убеги. Нине Львовне захотелось сделать все сразу. 3 «б» обсуждал проблему:
— Кошка!
— Собака!
— Валерка Мухин из первого «а»!
Потом они начали хохотать — взахлеб, до слез. Убирать вызвались все. Пока убирали — разбили четыре горшка с цветами. Среди суматохи никто не заметил, как в дверях неслышно появилась Фосген. Егор вонзился ей головой в живот. Фосген словно носом чуяла непорядки.
— Что здесь происходит?
— Софья Геннадиевна, я вам после урока все объясню!
— Это вы называете уроком?
4
Я не могу ответить на ваш вопрос.
Лиза, как ты считаешь, а что заставило тысячи людей отдать свои жизни в борьбе с фашизмом?