Ник вздыхает, даже не подняв голову с парты, и бормочет:
– Тайни, не сейчас.
Гэри проводит рукой по волосам и тоже вздыхает:
– Твое многолюбие на команде плохо сказывается.
Мистер Фортсон открывает собрание ударом молотка. Реального молотка. Бедолага. Полагаю, в колледже он себе и представить не мог, что придется использовать молоток в преподавательской работе.
– Так, нас сегодня восемь. Ребята, это отлично. Кажется, первый вопрос на повестке у нас – мюзикл Купера, «Танцор Тайни». Надо принять решение, следует ли отправить запрос в администрацию о финансировании постановки или сосредоточиться на других вещах. Таких, как образование, заострение внимания на вопросе и тэ дэ.
Тайни садится и объявляет:
– «Танцор Тайни» – это одновременно и образование, и заострение внимания на вопросе.
– Да уж, – саркастично замечает Гэри, – заострение внимания на Тайни Купере.
Два чувака рядом с Гэри хихикают, и я тоже встреваю, не успев одуматься.
– Эй, не будь остолопом, Гэри. – Я просто не могу не защищать друга.
– Задай себе вопрос, будут ли над мюзиклом прикалываться? Однозначно, блин. Но зато он честный. Прикольный и точно отражает суть, к тому же не пустышка. Геи в нем показаны как цельные и сложные личности – там же не только о том, как же признаться папе, что мне нравятся мальчики, аааа, это же ужасно трудно, – выдает Джейн.
Гэри закатывает глаза и выдыхает, сжав губы, как будто выпускает табачный дым.
– Ага, уж ты-то знаешь, насколько это трудно, – говорит он Джейн, – ты же тоже… хотя погодите. Ты же не гомосексуалка.
– Это не важно, – отвечает Джейн.
Я смотрю на нее, а она – на Гэри, а мистер Фортсон тем временем принимается разглагольствовать о том, что нельзя делиться на альянсы внутри альянса, потому что иначе всеохватывающего альянса не будет. Я пытаюсь представить, сколько раз он сможет втиснуть в одно предложение слово «альянс», но тут его перебивает Тайни Купер:
– Джейн, погоди, ты что, гетеро?
Она кивает, ни на кого не глядя, и бормочет:
– По крайней мере, так считаю.
– Тогда тебе надо встречаться с Грейсоном, – заключает Тайни. – Он считает, что ты редкая милашка.
Если встану на весы полностью одетый, предварительно вымокнув до нитки, взяв в каждую руку по пятикилограммовой гантеле и поместив на голову стопку книг в твердом переплете, то получится около восемьдесяти кило, что будет примерно соответствовать массе левого трицепса Тайни Купера. Но сейчас я все равно в силах выбить из него всю дурь. И я бы, богом клянусь, так и сделал, но я, увы, слишком занят – пытаюсь сквозь землю провалиться.
Я сижу и думаю: «Боже, клянусь принять обет молчания, уйти в монастырь и поклоняться тебе до конца дней своих, если ты хотя бы в этот раз дашь мне плащ-невидимку, ну пожалуйста, прошу, пожалуйста, плащ-невидимку, поскорее, поскорее». Весьма вероятно, что Джейн думает об этом же, но точно не знаю, потому что она тоже молчит, а посмотреть на нее я не могу по причине того, что ослеп от стыда.
После этого собрание продолжается еще тридцать минут, и все это время я молчу, не двигаюсь и вообще никак не реагирую на раздражители. Полагаю, Ник каким-то образом примиряет Гэри с Тайни, Альянс решает просить денег и на постановку, и на учебно-познавательные флаеры. Какие-то разговоры еще велись, но голоса Джейн я больше не слышал.
Потом все заканчивается, краем глаза вижу, что все расходятся, но я всё сижу. За прошедшие полчаса я составил в уме список с 412 способами убийства Тайни Купера, и я не сдвинусь с места, пока не выберу самый подходящий. В итоге решаю, что просто тысячу раз проткну его шариковой ручкой. В тюремном стиле. Я встаю, распрямившись как штык, и выхожу. У шкафчиков стоит Тайни Купер, ждет меня.
– Грейсон, слушай, – начинает он, а я подхожу к нему, сминаю в кулаке его футболку, поднимаюсь на цыпочки, так что глаза оказываются на уровне его кадыка, и говорю:
– Самая мерзкая твоя выходка, членосос.
Тайни смеется, что выбешивает меня еще больше.
– Грейсон, зря ты меня членососом называешь, потому что – а – это не оскорбительно, и – бэ – ты и сам знаешь, что я им не являюсь. Пока. Как ни печально.
Я выпускаю футболку. Физической расправой его не запугать.
– Ну ладно, – говорю я, – засранец. Дебил. Любитель влагалищ.