— Что?
— Скажу тебе, какая у меня самая любимая часть из всей пьесы.
— Не говори, дай я угадаю. — Уиллоу прекращает разбираться на полках и, размышляя об этом, прислоняется к стеллажам. — М-м-м, одна из действительно великих речей Просперо, потому что...
— Нет. — Гай качает головой. — Даже рядом нет.
— Нет? — Уиллоу удивлена. — Ладно, ты же не собираешься сказать мне, что тебе больше понравился Калибан? Ты настолько любишь категории, что это было бы действительно странно. Я имею в виду людей, которые считают его лучшим персонажем, чем Просперо!
— Забудь о Калибане, — говорит Гай. — Ты все еще далека от истины. — Он складывает руки на краю металлической тележки, наклоняется вперед и улыбается. — Хочешь испытать удачу в третий раз или мне просто сказать?
— Просто скажи.
— Ну, хорошо. Моей любимой часть было посвящение.
—Посвящение? — Уиллоу хмурится. — Шекспир не писал посвящения для "Бури". Не думаю, что он вообще писал его для какой-либо своей пьесы, не так ли?
— Я не говорю о каком-то конкретном посвящении, которое написал Шекспир.
— Ох. — Уиллоу закусывает нижнюю губу, когда до нее начинает доходить смысл его слов. — Ладно. — Она улыбается и снова начинает расставлять книги.
— Знаешь что? — медленно произносит Гай. — Ты...
— Нет! — возражает она.
— Откуда ты знаешь, что я хотел сказать?
— Ты собираешься сказать, что я покраснела, а это не так.
— Нет, так. — Гай наклоняется ещё ближе.
Уиллоу печально осознает, как идеально романтичен этот момент и к чему он должен привести. Больше всего ей хочется, чтобы она могла наклониться к нему, позволить всему развиваться так, как должно, но не может, она знает, каковы будут последствия.
— Ну, во всяком случае, я рада, что тебе понравилось то, что я написала, — смущенно говорит Уиллоу. Она отходит на несколько шагов и смотрит на книжные полки, будто те хранят тайну жизни. У нее дрожат руки, когда она бессистемно расставляет книги и умудряется несколько из них уронить на пол.
— Ты вообще смотришь на заголовки? — спрашивает Гай, поднимая упавшую книгу и вручая ее ей. — "Научно-исследовательская деятельность Южно-Маньчжурской железной дороги, 1907-1945 годы". Кто-то, на самом деле, написал это? Кто-то действительно это брал? А я думал, что только мне нравятся странные вещи!
— Ерунда. — Уиллоу удается рассмеяться. — Если ты был бы здесь час назад, то мог бы помочь мне с "Работой Четвертого Международного Конгресса Литовских Энтомологов".
— Да ладно, должно быть, ты это выдумала.
— Нет, я клянусь! Пятый этаж, если ты мне не веришь!
— Я тебе верю. — Гай улыбается. — Так, когда ты выйдешь отсюда?
— Ох. — Уиллоу смотрит на часы. — Примерно через... Ну, на самом деле, сейчас.
— Хочешь пойти в парк? На улице действительно здорово. Ну, или не знаю, может, ты хочешь вернуться туда и выпить ещё кофе?
— Я бы лучше пошла в парк. Кому бы захотелось сидеть в помещении, если на улице так красиво? — говорит Уиллоу, когда они идут к лифту. — Но если ты что-нибудь хочешь, то я буду рада пойти и туда. — Двери лифта открываются, и они входят.
— Нет, не волнуйся, я в порядке, — заверяет ее Гай, когда они выходят из лифта на первом этаже.
— Эй, Карлос. — Уиллоу достает из-под абонементного стола свои вещи. — Думаю, мы увидимся через пару дней.
— Развлекайтесь, — говорит он, подмигивая ей, что Уиллоу подчеркнуто игнорирует.
— Ты когда-нибудь была на реке? — спрашивает Гай, когда они выходят из здания и идут через кампус. Уиллоу рада, что он, кажется, не заметил жеста Карлоса, а если и заметил, то не собирается упоминать о нем.
— Ты имеешь в виду на лодке? — Она слегка сбита с толку.
— Хм, ладно, а как еще можно выйти на реку?
— Понятия не имею. — Уиллоу пожимает плечами.
— Ты должна попробовать, — говорит Гай, когда они входят в парк. — Как-нибудь я возьму тебя с собой. А сейчас давай хотя бы прогуляемся у воды, идет? Вот сюда. — Он ведет ее вниз по узкой тропинке, под аркадой каштанов, к реке.
— Здесь красиво, — говорит Уиллоу. — Я никогда не ходила этим путем раньше. — Она опирается локтями на каменную стену, которая отделяет их от воды, и смотрит на парусники.
— Ты должна увидеть, как мы гребем по утрам. Это прекрасно. Кажется, будто в мире больше никого не существует. — Гай запрыгивает на стену.
— Ты же упадешь! — В тревоге восклицает Уиллоу.
— Точно, эта штуковина, должно быть, по меньшей мере, два фута шириной.