– Что за ерунда, пупсик, какой же ты старик! – воскликнула тетя Джоан. – Не люблю, когда ты так говоришь. Человеку столько, на сколько он себя чувствует. По мне, так ты, Уолли, очень даже молодой и бодрый. Кстати, Ева, а как Генри?
– Очень даже замечательно, – ответила Ева, с готовностью переходя на американский английский.
– Генри – отличный парень, – вмешался Уолли. – Все задатки великого человека, да, Ева, крошка? Девчонки, поди, гордятся папашей? Папа – профессор. Это, скажу я вам, что-то.
Пенелопе захотелось избавить дядю от иллюзий.
– Папе не хватает стержня, – объявила она. – И он слишком много пьет.
Уолли промолчал, но самолет на мгновение ухнул вниз.
– Мужик имеет право расслабиться после трудового дня, – произнес Уолли чуть погодя. – Я всегда это говорил, да, Джоани?
Улыбка тети Джоан подтвердила: дядя Уолли действительно всегда говорил именно это. Также в ее улыбке читалось осуждение.
– Вот курить я бросил, – продолжал Уолли. – Курение – верная смерть, это без вопросов. И представляете, с тех пор самочувствие – сто десять процентов!
– А папа, наоборот, снова начал, – сообщила Саманта. – Он курит трубку. Говорит, все ополчились против курения, а он никому не позволит себе указывать, что ему делать, а чего не делать.
Самолет снова нырнул.
– Правда? Так и говорит – никто ему не указ? – Уолли нервно глянул через плечо на Еву и Джоан. – Надо же! А по виду, в плане мужского естества он не шибко…
– Уолли! – прикрикнула тетя Джоан, и по тону было абсолютно ясно, что имеется в виду.
– А ты прекрати говорить об отце в таком тоне, – с той же твердостью в голосе приказала Ева Саманте.
– Черт, да я же ничего плохого… – забормотал Уолли. – Мужское естество – это в смысле… ну, выражение такое…
– Понятно, – перебила тетя Джоан. – Кстати, насчет твоего подружкам тоже особо не похвастаешься. И вообще, подобные остроты неуместны.
Дядя Уолли ничего не сказал. Какое-то время стояла тишина, а потом заговорила Джозефина:
– Мужское естество бывает не только у мальчиков. У девочек тоже есть что-то наподобие. Правда, не очень большое. Называется…
– Хватит! – завопила Ева. – Это никому не интересно! Слышишь, Джозефина? Никому!
– Но мисс Дрочетт говорит, что это совершенно нормально и некоторые женщины предпочитают… – Ева коротко, но крепко сжала запястье дочери, так и не дав ей донести до сведения собрания, каковы воззрения мисс Дрочетт на роль клитора в женском общении тет-а-тет. Однако интерес дяди Уолли к этой теме не угас.
– Надо же, мисс Дрочетт! Ну и имечко для дамы.
– Она преподает у нас биологию. Она не такая, как большинство женщин, – поделилась с ним Саманта. – Она за мастурбацию. Говорит, это безопаснее, чем секс с мужчинами.
И потрясение дяди Уолли, и аэродинамический эффект от неожиданного прыжка Евы – она бросилась на Саманту, чтобы заставить негодяйку немедленно замолчать – проявились с одинаковой силой. Самолет нырнул вниз. Дядя Уолли судорожно стал его выравнивать – и исключительно некстати получил по виску. Удар предназначался Саманте, но она, вовремя заметив приближающуюся опасность, увернулась.
– Блин! – заорал Уолли. – Тихо вы, ради Христа! Угробить нас хотите?
Даже тетя Джоан испугалась.
– Ева, сядь на место! – крикнула она.
Ева с мрачным видом села. Сбывалось все то, чего она так надеялась избежать. Она сидела и сверлила Саманту свирепым взглядом, искренне желая, чтобы у дочери хотя бы на время отнялся язык. Надо будет как следует отругать этих бандиток. Остаток полета прошел в хмуром молчании. Через час они приземлились на маленьком аэродроме в Уилме, где их встречали длинный красно-золотой лимузин «Иммельман Энтерпрайзис» и, незаметно, в очень скромном автомобиле, двое мужчин – работников агентства по борьбе с наркотиками. Они пристально следили за тем, как четверняшки одна за другой выпрыгивают из самолета. Сзади в скромном автомобиле сидел местный полицейский.
– Думаете?…
– Не исключено. Сэм говорит, они летели в одном ряду с Солом Кампито. А это что за боров?
– Да это ж Уолли Иммельман! У него громадный завод в Уилме.
– На нем что-нибудь есть? Сидел?
– Уолли? Да вы что, абсолютно чист – конечно, насколько это возможно при таком бизнесе, – ответил коп. – Уважаемый гражданин, платит все налоги. Голосует за республиканцев, жертвует на все что только можно. Поддерживал в Конгрессе Херба Райха.
– И поэтому чист?