– А что значит «стереть с лица земли», дядя Уолли? – якобы невинно поинтересовалась Джозефина. Но Уолли Иммельман, всецело захваченный идеей спасения мира посредством его разрушения, подвоха не заметил.
– Сначала взрывная волна, потом огненный шар, радиация и человеческие потери миллионов пятнадцать-шестнадцать. Вот что это значит, детка. Раньше эти самолеты были в воздухе круглые сутки – на случай, если Президент Соединенных Штатов Америки решит нажать на кнопку. Сейчас-то у нас есть вооружение и получше, но в свое время этот красавец просто царил в небе. И в мире. Теперь ничего такого огромного не нужно, есть баллистические и самонаводящиеся ракеты, «стелсы», нейтронные бомбы и другие штучки, про которые никто не знает, но которые перелетают Атлантику меньше чем за час. А лучше всего – лазеры в космосе. Могут со скоростью света проткнуть земной шарик в каком угодно месте.
В дом дядя Уолли вернулся в чрезвычайно благодушном настроении.
– Твои девчонки такие умные, прямо чудеса, – объявил он Еве, которая все это время тревожно наблюдала за ними издалека. – Я провел с ними небольшой урок истории, рассказал, почему мы выигрываем все войны и отчего в смысле технологий за нами никому не угнаться. Верно, девчонки?
– Да, дядя Уолли, – в унисон пропели они. Ева посмотрела на дочерей с подозрением. Ох уж этот унисон! Недоброе предзнаменование.
Вечером, пока Уолли смотрел бейсбол и пил пятый бурбон со льдом, а Ева с тетей Джоан перемывали косточки английским родственникам, Саманта нашла у дяди Уолли в игровой старый переносной магнитофон – катушечный, с автоматическим отключением, когда заканчивается пленка. В нем стояла четырехчасовая катушка. К тому времени, когда Уолли с супругой, пошатываясь, поднялись к себе в спальню, включенный магнитофон уже стоял под их широченной постелью. Уолли, между тем, возжелал любовных утех.
– Ну давай же, пончик, – уговаривал он. – Моложе мы не становимся и… ик!..
– Говори за себя, – огрызнулась тетя Джоан. У нее было плохое настроение. Ева рассказала, что Мод, сестра тети Джоан, заделалась лесбиянкой и живет с гомосексуалистом, переменившим пол. Такие новости о родных тете Джоан совершенно не понравились. И трахаться с Уолли совершенно не хотелось. Поневоле задумаешься, не стать ли тоже лесбиянкой.
– А я за себя и говорю, – сказал Уолли. – За кого мне еще говорить? У тебя же нет этой хреновой простаты… или есть? Доктор Адстер, к которому я хожу в Атланте, никогда ничего такого не упоминал… Короче, он говорит, надо, чтобы регулярно стояло, а не то…
– Стояло? Да что у тебя может стоять? Ты вообще уверен, что не забыл его в ванной, вместе с шиньоном? От медузы больше толку, чем от тебя!
– Конечно, – буркнул Уолли, с трудом проглотив обидное сравнение. – И не будет, если ты меня немножечко не разогреешь.
– Что? Разогреешь? Это я должна тебя разогревать? Не на такую напал. Это вообще мужчина должен делать. Ну, знаешь, языком и все прочее.
– Едрическая сила! – вскричал дядя Уолли. – И ты, в твоем возрасте, хочешь, чтобы я играл на губной гармошке? Устраивал отсос в обратном смысле? Мать твою! Ну и шутки.
– Тогда нечего требовать, чтобы я бросалась на твой член как последняя шлюха.
– А я что, прошу бросаться? Да когда это с тобой последний раз было? Дай бог памяти, во время Уотергейтских слушаний.
– И удовольствия не больше, чем от них! По крайней мере, на вкус, – заявила тетя Джоан. Потом, после долгих препирательств, она согласилась полежать на спине, представляя, что с ней никакой не Уолли, а Арнольд Шварценеггер, который наглотался барбитуратов – но от этого дело пошло только медленнее.
– Пойди еще ее найди, – ворчал Уолли. – Все равно что лезть в каньон Оук-Крик, ночью, в дождь и без фонарика. Да есть она у тебя вообще или как? Или хирург, что тебе матку удалял, все подчистую отчекрыжил?
В конце концов он нашел, что искал. По крайней мере, так ему показалось. Но тетя Джоан быстро раскрыла ему глаза на истинное положение вещей.
– Скотина! – завизжала она. – Спятил совсем! Анальный секс ему подавай! Не выйдет, Уолли Иммельман! Ах ты, содомит проклятый! Ишь чего захотел! Найди себе гомика, они это любят! А на меня не рассчитывай!
– Содомит? При чем тут содомит? – озлился Уолли.
– Мы с тобой тридцать лет женаты! Тридцать проклятых лет! Я хоть раз пытался?..
– А как же, – горько бросила тетя Джоан. – Мне ли не помнить. Доктор Коэн говорит, это…