– Твою мать, – выругался Уилт и полез в карман за другой лентой. Минут через пять парик был прочно закреплен на голове у Джуди с помощью четырех эластичных лент, завязанных у нее под подбородком. Теперь не соскочит. Оставалось подтащить двойник к яме и убедиться, что он туда влезет. Здесь Уилт заколебался. У него появились сомнения в надежности своего проекта. Возникало что-то слишком много неожиданностей. С другой стороны, он испытывал какую-то приподнятость от того, что находился ночью совершенно один на строительной площадке. Может, ему лучше вернуться домой? Нет, он должен довести дело до конца. Он опустит куклу в дыру, чтобы убедиться, что она туда влезет. Затем он выпустит из нее воздух и поедет домой, а потом снова прорепетирует, пока не доведет все до полного автоматизма. Кукла пусть лежит в багажнике машины. Ева туда никогда не заглядывает. Потом он будет надувать куклу уже на автомобильной стоянке. И Еве тогда никогда не догадаться, в чем дело. Ни за что в жизни. Уилт улыбнулся пр.. мысли, как все просто. Затем он поднял Джуди и принялся толкать ее в яму ногами вперед. Она легко сползала вниз. Великолепно. Но вдруг Уилт поскользнулся. Падая, он выпустил куклу из рук и вцепился в лист фанеры. Встав на ноги, Уилт выругался. Брюки были в грязи, руки тряслись.
– Чуть сам не свалился ко всем чертям, – пробормотал он, ища глазами Джуди. Но Джуди нигде не было видно. Уилт взял фонарь и посветил в яму. Кукла застряла в яме, но парик был на месте. В отчаянии Уилт уставился на нее, соображая, что же теперь делать. Кукла застряла на глубине шести, нет, четырех метров. В любом случае слишком глубоко, чтобы он мог до нее дотянуться. С другой стороны, слишком высоко, чтобы рабочие утром могли ее не заметить. Уилт выключил фонарь и закрыл дыру фанерой. Чтобы самому не свалиться в яму.
Что же делать? Веревка с крюком на конце? У него нет ни веревки, ни крюка. Веревку он еще, может, и найдет, но вот с крюком похуже. Достать веревку, привязать ее к чему-нибудь, спуститься вниз и вытащить куклу? Не пойдет. Не так просто спуститься по веревке, имея обе руки свободными, но подняться наверх с куклой в руках совершенно невозможно. В этом случае он уж наверняка окажется на дне ямы сам. Единственное, чего он точно не хотел, так это оказаться обнаруженным в понедельник утром на дне десятиметровой ямы в объятиях пластиковой куклы со всеми женскими прелестями, одетой к тому же в тряпки его жены. Это будет полной катастрофой. Уилт представил себе сцену в кабинете директора училища и свои попытки объяснить, как он оказался… К тому же они могли и не найти его и не услышать его крики. Эти проклятые грузовики с цементом поднимают такой грохот, что не стоит рисковать быть погребенным под… дерьмо. Вот и рассуждай о высшей справедливости. Нет, выход один: заставить эту блядскую куклу спуститься на дно, а там молить дьявола, чтобы никто не заметил ее до того, как зальют бетон. Что же, он хотя бы выяснил, что это не самый разумный способ избавиться от Евы. Уж это точно. Даже в самой мрачной ситуации можно найти свои светлые стороны.
Уилт отошел от ямы и стал искать, чем затолкать куклу на дно. Он попробовал бросить горсть гравия, но кукла только качнулась и осталась на месте. Требовалось нечто более тяжелое. Он пошел к куче песка, набрал немного в мешок и высыпал в яму. Песок придал парику миссис Уилт еще более отвратительный вид, но не принес желаемых результатов. А что если бросить на куклу кирпич? Может, она лопнет? Уилт поискал кирпич, но довольствовался лишь комком глины. Пожалуй, сгодится. Он бросил глину в яму. Раздался глухой удар, затем посыпался гравий, потом еще удар. Уилт посветил фонарем. Джуди достигла дна и уселась там в гротескной позе: ноги подогнуты, одна рука патетически вытянута в сторону Уилта. Уилт схватил еще кусок глины и кинул его. вниз. На этот раз парик сполз набок, а голова склонилась к плечу. Уилт сдался. Больше он ничего не мог сделать. Он закрыл яму фанерой и побрел к забору.
Здесь его опять ждали неприятности. Велосипед был по другую сторону забора. Уилт нашел доску, приставил ее к забору и перелез через него. Теперь нужно отнести велосипед на место. А пошел он на фуй, этот велосипед. Пусть остается, где есть. Ему все обрыдло. Он оказался неспособным избавиться даже от пластиковой куклы. Смешно думать, что он может спланировать, осуществить и довести до конца настоящее убийство более или менее успешно. Он, должно быть, рехнулся, если такая идея вообще пришла ему в голову. Это все чертов джин виноват.
– Давай, давай, вини во всем джин, – бормотал Уилт про себя, ковыляя к машине. – Ты сам начал об этом думать еще несколько месяцев назад. – Он залез в машину и долго сидел там в темноте, недоумевая, что. черт подери, побудило в нем фантазии насчет убийства Евы. Это же сумасшествие, чистое сумасшествие. Каким безумием было думать, что он сможет воспитать в себе хладнокровного убийцу. Откуда взялась эта идея? И почему? Ладно, Ева – тупая корова, которая портит ему жизнь постоянными попреками и увлечением восточным мистицизмом с патологическим энтузиазмом, способным свести с ума даже самого здравомыслящего мужа, но с чего это он зациклился на убийстве? Почему он стремится доказать, что он мужчина, только путем насилия? Откуда это у него? Здесь, на стоянке машин, Генри Уилт, внезапно отрезвев, вдруг ясно осознал, какое потрясающее действие оказали на него десять лет работы в техучилище. Десять долгих лет штукатуры из 3-й группы и мясники из 1-й находились под воздействием культуры, олицетворяемой Уилтом и «Повелителем мух», и столько же лет Уилт находился лицом к лицу с вандализмом, был постоянно подвержен опасности насилия, на которое всегда были готовы и штукатуры и мясники. Вот где собака зарыта. Здесь, а в нереалистичности литературы, которой он вынужден был обучать. В течение десяти лет он служил потоком, по которому путешествовали такие воображаемые существа, как Ностромо, Джек и Пигги, Шейн, существа, которые действовали, и чьи действия приносили результаты. И все это время он видел себя как бы отраженным в их глазах, беспомощным пассивным человеком, целиком зависящим от обстоятельств. Уилт покачал головой. И вот это все плюс несчастья последних двух дней, и вылились в полупреступление – символическое убийство Евы Уилт.
Он завел машину и выехал со стоянки. Сейчас он поедет к Брейнтри. Они еще не спят и будут рады ему. Кроме того, ему необходимо выговориться. За его спиной, на строительной площадке летали и падали в грязь, гонимые ночным ветром, его записки о насилии и распаде семьи.
7
– Природа так похотлива, – заметила Салли, освещая фонарем водоросли через иллюминатор. – Посмотрите на камыш. Он определенно прототип фаллоса, не так ли, Джи?
– Камыш? – переспросил Гаскелл, беспомощно разглядывая карту. – Камыш меня не вдохновляет.
– Схемы, похоже, тоже.
– Карты, детка, морские карты.
– Ну и где мы?
– А черт его знает. Мы или в Лягушачьем плесе или в проливе Фен. Точнее сказать не могу.
– Предпочитаю последнее. Обожаю проливы. Ева, солнце мое, не выпить ли нам еще кофе? Я хочу не спать всю ночь и дождаться восхода над камышами.
– Без меня, – сказал Гаскелл. – Я сыт по горло прошлой ночью. Этот сумасшедший парень с куклой в ванне, да еще Шей порезался. Для одного дня более чем достаточно. Кто как. а я в койку.