Ева с благодарностью кивнула:
– Я еще распсихуюсь, сорвусь. А ты так здорово умеешь разговаривать с людьми.
Мэвис снова вышла в прихожую. Минут десять оттуда доносился ее голос. Он звучал все раздраженнее, и наконец Мэвис с грохотом бросила трубку.
Бледная от гнева, она влетела в кухню.
– Вот наглость! Прошу соединить меня со старшим офицером отдела образования – отказываются. Вру, что я сотрудница библиотечной службы, что мы хотим направить им бесплатную партию книг. Зовут офицера А он мне: «Нет, мэм, извините, ничего не могу сказать».
– Да ты про Генри-то спрашивала? – допытывалась Ева, которая никак не могла взять в толк, при чем тут библиотечная служба и бесплатные книги.
– А как же, – обиделась Мэвис. – Я сказала, что это мистер Уилт советовал мне обратиться к нему насчет книг по английской культуре. Вот тут он и начал отнекиваться.
Мэвис помолчала и добавила:
– Знаешь, по-моему, он чего-то испугался.
– Испугался? Чего?
– Не знаю. Услыхал имя «Уилт» и испугался. Что ж, поедем туда и все узнаем.
Капитан Клодиак сидела в кабинете полковника Эрвина. Здание, в котором размещался штаб разведки, выпадало из общего стиля военной базы. Прочие постройки, помнившие еще те времена, когда база принадлежала ВВС Великобритании, смахивали на сборные дома, от которых домовладельцу одни убытки. Здание же разведки, большой особняк из красного кирпича, некогда принадлежал ушедшему на покой горному инженеру, который питал пристрастие к донельзя торжественному тюдоровскому стилю, знал цену черной болотной почве и терпеть не мог зябкие ветры, дующие из Сибири. Поэтому в особняке был большой зал, отделанный во вкусе старинного замка, стены обшиты дубом, а обогревался особняк мощной системой центрального отопления. Эта обстановка соответствовала ироническому складу полковника Эрвина; кроме того, благодаря ей он еще отчетливее чувствовал свое превосходство над прочими военнослужащими – опасными недоумками, которые не умеют даже правильно говорить по-английски. Им не хватало эрудиции, смекалки и храбрости. Впрочем, о капитане Клодиак этого не скажешь. Полковник Эрвин выслушал ее рассказ о поимке Уилта с огромным интересом. С ее слов события представали в ином свете.
– Так вы говорите, он нервничал на лекции? – спросил полковник.
– Еще как. Весь извертелся за пюпитром, будто у него что болит. И читал бессвязно: то про одно, то про другое. Обычно он если отклоняется от темы, то непременно к ней возвращается. Но в этот раз – ничего не понять. А уж когда из штанины высунулся бинт, он совсем спутался.
Полковник посмотрел на капитана Форчена.
– Зачем ему эта повязка? Удалось что-нибудь выяснить?
– Я спрашивал у врачей. Они не знают. Его доставили с отравлением газом, никаких телесных повреждений.
– Ладно, вернемся к лекции. Больше вы никаких странностей в его поведении не замечали?
Капитан Клодиак покачала головой.
– Вроде ничего такого. Он не педик, но к женщинам не шьется: держится всегда вежливо. Правда, все время чем-то озабочен, вроде как хандрит. В общем англичанин как англичанин.
– Но на лекции он, значит, заметно нервничал? А насчет бинта вы не ошиблись?
– Нет.
– Ну, спасибо вам за помощь. Если вспомните что-то еще – сообщите.
Проводив капитана Клодиак до дверей, полковник вернулся к гравюре и уткнулся в нее, чтобы настроиться на нужный лад.
– Похоже, кто-то здорово его припугнул, – наконец произнес он.
– Майор Глаусхоф, кто же еще? – догадался Форчен. – Уилт сознался как миленький. Сразу видно, под нажимом.
– В чем сознался? Он же ничего не рассказал. Ни словечка.
– Он сообщил, что его завербовал какой-то Орлов, а задания дает какой-то Радек. Вот вам и «ни словечка».
– Орлов – диссидент, который отбывает срок в Сибири, а Карл Радек – чешский писатель, умер в сороковом году в ГУЛАГе, так что задания у него получать трудновато.
– Может, это конспиративные прозвища.
– Может. Меня такая откровенная липа не устраивает. И почему непременно русские? Если они из посольства… Ну, предположим. Но Уилт утверждает. что встречался с «Орловым» на автобусной станции в Ипфорде. Однако сотрудники посольства ограничены в передвижении, так далеко их не пускают. А где он виделся со своим разлюбезным Радеком? Каждую среду у площадки для игр в Мидуэй-парке. Каждую среду, на одном и том же месте, в одно и то же время? Исключено. Наши друзья из КГБ могут иной раз дать промашку, и все-таки дураков там не держат. А у Глаусхофа вдруг оказываются все козыри на руках. Случайность? Не смешите меня.