Да, ему будет о чем побеседовать с практикантами-пожарниками.
4
– Терпеть не могу вечеринки, – говорил Уилт вечером в четверг. – Если и есть еще что-то хуже вечеринок, так это университетские тусовки, а которые с выпивкой, те самые мерзкие. Ты приносишь с собой бутылку приличного бургундского, а кончается тем, что пьешь чье-то жуткое пойло.
– Это не просто вечеринка, – сказала Ева, – это пикник.
– Здесь сказано «Приходи и прикоснись; вечер с Салли и Гаскеллом в 21.00 в четверг. Приноси свою амброзию или рискни отведать прингшеймовский пунш и что Бог пошлет еще». Если под амброзией не подразумевается алжирская затхлая вода, то я не знаю, что это такое.
– Я думала, ее мужики пьют, чтобы член стоял, – заметила Ева.
Уилт взглянул на нее с глубоким отвращением.
– Изысканных фраз ты набралась от этих новых знакомых. Член стоял! Не представляю, что это взбрело тебе в голову.
– Конечно, не представляешь. Где уж тебе! – сказала Ева, направляясь в ванную. Уилт сел на кровать и стал разглядывать приглашение. Отвратительная карточка имела форму… Какую же она, черт побери, имела форму? Так или иначе, она была розового цвета и открывалась снаружи вовнутрь, н там были эти двусмысленные слова. Приходи и прикоснись. Пусть только кто-нибудь его коснется, он мм скажет, что он о них думает. И еще это, насчет «что Бог пошлет еще»? Сборище согбенных ученых мужей, покуривающих травку и рассуждающих о теории систем для манипулирования данными или значении допопперовского гегельанизма для современной диалектической обстановки, или еще о чем-то столь же нечленораздельном и время от времени вставляющих слова из трех букв, чтобы доказать, что ничто человеческое им не чуждо?
– А вы чем занимаетесь? – спросят они его.
– Ну вообще-то я преподаю в техучилище.
– В техучилище? Надо же, как интересно, – глядя поверх его плеча в им только понятные вдохновляющие горизонты, и он вынужден будет провести вечер в обществе какой-нибудь страхолюдной бабы, твердо убежденной, что техучилище, приносит реальную пользу, что интеллектуальные достижения в значительной степени переоцениваются и что людей следует ориентировать на умение жить в обществе, а ведь техучилища именно этим и занимаются, не так ли? Уилт-то знал, чем занимаются техучилища. Платят таким как он 3500 фунтов в год, чтобы они заставляли газовщиков вести себя тихо в течение часа.
– Что же, черт возьми, мне надеть?
– У тебя есть мексиканская рубашка, которую ты купил в прошлом году в Коста дель Сол, – отозвалась Ева из ванной. – У тебя как раз не было повода ее надеть.
– И сейчас не собираюсь, – пробормотал Уилт, копаясь в ящиках в поисках чего-нибудь неброского, способного продемонстрировать его независимость. В конце концов он надел полосатую рубашку и джинсы.
– Надеюсь, ты не собираешься идти в таком виде? – спросила Ева, появляясь из ванной в полуголом виде. Лицо ее было покрыто толстым слоем пудры, а губы накрашены помадой карминного цвета.
– Бог ты мой, – поразился Уилт. – Марди Гра, умирающая от злокачественной анемии.
Отпихнув его в сторону, Ева прошла мимо.
– Я буду Великим Гэтсби, – возвестила она. – И если бы у тебя было побольше воображения, ты придумал бы что-нибудь поинтереснее будничной рубашки и голубых джинсов.
– Между прочим, – заметил Уилт, – Великий Гэтсби был мужчиной.
– Ну и черт с ним, – сказала Ева и надела желтую пижаму.
Уилт прикрыл в изнеможении глаза и снял рубашку. Когда они наконец вышли из дома, на нем была красная рубашка и джинсы, а Ева, несмотря на теплую погоду, напялила новый плащ и фетровую шляпу.
– Лучше пойдем пешком, – сказал Уилт.
Они поехали на машине. Ева была еще не готова к тому, чтобы шествовать по Парквью в фетровой шляпе, плаще с поясом и желтой пижаме. По дороге они заехали в магазинчик, где Уилт купил бутылку красного кипрского вина.
– Не думай, что я буду пить эту мерзость. – сказал он. – И лучше возьми ключи от машины. Если эта вечеринка оправдает мои худшие ожидания, я рано уйду домой.
Они оправдались. Даже более того. В своей красной рубашке и голубых джинсах Уилт выглядел белой вороной.
– Ева, дорогая, – сказала Салли, когда они наконец нашли ее, беседующей с мужчиной в набедренной повязке, сделанной из кухонного полотенца с рекламой ирландских сыров, – ты выглядишь потрясающе. Стиль 20-х годов тебе к лицу. А вы, конечно, Генри, тоже в костюме. – Генри совсем не хотел, чтобы с ним фамильярничали. – Генри, познакомьтесь с Рафаэлем.
Мужчина в набедренной повязке внимательно разглядывал джинсы Уилта.