Хелен Вендлер (Helen Vendler) развила идею «распутного времени» в своем исследовании выдвинула версию, что повествующий бард как-бы дарует величие сущностям и явлениям, если они связаны с любимым человеком. В противовес, мы видим принижение других вещей, которые автор ассоциирует с грязью, если они связаны с тем, что повествующий бард не приемлет или ненавидит. Строка начинает с обращения к «величественным в мраморе», и «позолоченным» статуям, и монументам; в сопоставлении их так, словно автор сонета сравнивает их со стихом, увековечивающим «молодого человека».
В сравнительной аллегории с «распутными временами», они — это «несметённый камень, запятнанный». Тот же приём встречается и во втором четверостишии. Следующее сопоставление приводится между памятниками смертных принцев и «расточительной войной», которая опрокидывает необработанные статуи, подводя черту, — «ссоры выкорчуют под корень» каменщика труд. В последующий строке война становится «войн огнём быстрым», и «не будет сожжена» — «Марса, его мечом». Откровенное пренебрежение, с которым повествующий обращается ко всему, что не имеет отношения к молодому человеку. Другими словами, к всему тому, что работает против бессмертия «молодого человека», где автор противопоставляет один образ другому ярким эпитетами для подчёркивания выразительности литературных образов.
Как и другие критики, Вендлер (Vendler) отметила, что в этом сонете автор иронично абсолютизировал тему времени. Она, развивая эту мысль утверждая, что в сонете вращаются ключевые слова от глагола «жить»: «пережить», «прожить». Но от этого возникает вопрос, — продолжит ли, молодой человек на самом деле жить телесно, или останется его образ и его память. Есть ссылки на то, чтобы быть живым физически с активными фразами, такими как «будешь блистать ярче в их содержимом ты» и «вопреки смерти, и позабыта вся вражда / шагать вперёд ты будешь / пока найдёт место тебе похвала». Там же, в строке (7-8) о жизни в памяти: «не будет сожжена живая запись твоей памяти». Вендлер (Vendler) не уверена, что на этот вопрос отвечает следующее двустишие, в котором автор приписывает адресату «реальную» жизнь до времён Страшного Суда: «итак, до вынесенья приговора, чтоб самому тебе воскреснуть, ты проживёшь в этом, и обитать будешь в любящих глазах».
Утверждение некоторых критиков и исследователей, что в неординарном откровении Шекспира в сонете 55 кроется загадка, что его поэзия, заключающая откровенное подражательство стилю других поэтов современников, таких, как Кристофер Марло.
Однако большая часть критиков считают, что такая смысловая структура сонета 55, не соответствует последовательной логике автора при рассмотрении в смысловой детерминированной линии в прочтении сонетов, согласно установленной нумерации. Таким образом, якобы полностью игнорируется первостепенное желание Шекспира увековечить своего фаворита «молодого человека», адресата в стихах. А не самого себя, что можно было наблюдать у Гомера и Овидия.
«Римляне говорят: из-за моего стихотворения я никогда не умру. Шекспир говорит, — «из-за моего стихотворения никогда не умрёшь…», что отличает Шекспира, так это то, что он ценит личность любимого; он признаёт, что любимый имеет право на своё личное бессмертие, никоим образом не зависящее от поэзии», — резюмировал критик Мартин Филип.
(Martin, Philip J. T. Shakespeare's Sonnets: Self, Love and Art. Cambridge: Cambridge UP, 1972, стр.158).
Сонеты Шекспира, как сакральная сила слова поэтического гения.
Сила слова в поэзии Уильяма Шекспира базируется на непреложном правиле: «слове сказанном вживую» в нужное время в благоприятных обстоятельствах, которые способны неким образом усилить его. Основная тактическая линия Шекспира заключается в том, в использовании самого язык, оборотов речи, как некий инструмент. Чтобы подчеркнуть для читателя понимающего алгоритм следующего поворота мысли в ходе сюжета, как некую подстрочную ремарку, скрытую для непосвящённого.