«Должно быть заново сделано это, покуда состарится твоё призванье,
И видишь, как твоя кровь теплеет, когда почувствуешь её ты хлад» (2, 13-14).
В строка 13, где требования барда направлены с учётом плана по рождению ребёнка в строках 10-12. Поэтому строки 10-14 связаны не только поэтической линией, но и риторической и логической структурой в совокупности с предыдущими аргументациями: «Должно быть заново сделано это, покуда состарится твоё призванье».
Фраза «должно быть заново сделано это», означает не только на словах, но и в реальном деле. Во фразе «покуда состарится твоё призванье», повествующий бард в иронической форме намекал на многочисленные романы «молодого человека с женщинами.
Безусловно, под «призванием» адресата сонета, автор подразумевал его способности по обольщению молодых женщин. В широко применяемом английском елизаветинской эпохи выражение «sum my count» «подытожить мой счёт», означало «многочисленные добрачные романы» молодого человека, то есть адресата сонета 2.
В строке 14, автор с помощью литературного приёма инверсии во времени отправляет молодого человека в будущее: «И видишь, как твоя кровь теплеет, когда почувствуешь её ты хлад». Фраза «когда почувствуешь её ты хлад», означает, «когда состаришься». Однако, осталось утешение «видишь, как твоя кровь теплеет» при взгляде на потомство, — это твоё дитя. Сама мысль о красивом и здоровом потомстве согревает душу и тело.
Краткий критический обзор сонета 2.
Шекспировский Сонет 2 — это второй сонет «о продолжении рода». Где бард побуждает молодого человека жениться и завести ребёнка и тем самым защитить себя от упрёков, сохранив свою красоту от разрушения Временем.
Сонет 2 начинается с метафоры военной осады, что часто встречается в сонетах и поэзии — от Вергилия («he ploughs the brow with furrows / он вспахивает лоб бороздами») и Овидия («which may plough your body will come already / борозды, которые могли вспахать твоё тело, уже появились).
У Дрейтона (Drayton) предшественника Шекспира: «The time-plow'd furrows in thy fairest field / Борозды, вспаханные временем на твоем прекраснейшем поле». Данный литературный образ использовался поэтом Майклом Дрейтоном, в качестве метафоры нахмуренного лба, покрывшегося морщинами.
Краткая справка.
Майкл Дрейтон (1563—1631), автор «Дворца фей» («Nimphydia, the court of fairy») и «Поли Альбиона», (топографическое описание Англии в 30 длинных песнях) — английский поэт, получивший известность в елизаветинскую эпоху. Он умер 23 декабря 1631 года в Лондоне.
Борозды также, разрезают поле, когда фермер пашет, и сельскохозяйственная тема была продолжена в двух строках ниже в отображении бесполезных сорняков.
Ливрея в елизаветинскую эпоху являлся униформой дворецкого или солдата, что прямым текстом давало подтверждение в том, что красота молодого человека изначально не принадлежала ему, а была дана на временное пользование.
Во втором четверостишии указывается на то, что, когда молодой человек состарится и спросит, куда делась его красота, и он должен будет затем ответить, что его сокровище можно найти только в его собственных эгоцентричных «глубоко запавших» глазах, которые являются аллегорическим образом одинокой старости.
В третьем четверостишие повествующий бард пришёл к выводам, «что этого расточительства и позора можно было бы избежать, если бы у молодого человека был ребёнок, который мог бы унаследовать его красоту», — резюмировал Кеннет Ларсен (Larsen, Kenneth. «Essays on Shakespeare's Sonnets». Sonnet 2. Retrieved 17 November 2014).
Фредерик Джеймс Ферниваль о сути сонетов Шекспира.
Фредерик Джеймс Ферниваль (Frederick James Furnivall) написал следующее в своих размышлениях о сонетах Шекспира: «Я не думаю, что это имеет большое значение, кем был «W. H.». Главный вопрос в том, говорят ли сонеты Шекспира о его собственном сердце и мыслях или нет? И если бы не тот факт, что многие критики, действительно заслуживающие звания учеников Шекспира, а не шекспировских дураков, считали Сонеты просто драматическими, я не мог бы представить, что стихи, столь интенсивно и очевидно автобиографичные и самораскрывающиеся, стихи, настолько единые с духом и внутренним смыслом роста и жизни Шекспира, могли бы когда-либо восприниматься как нечто иное, чем то, чем они являются, записи его собственных любовных страстей и страхов. И я верю, что, если бы принятие их как таковых не было следствием интриги Шекспира с замужней женщиной, все читатели восприняли бы Сонеты, как рассказ о собственной жизни Шекспира. Но его поклонники так стремятся удалить с него все пятна, что борются за ненатуральную интерпретацию его стихов».