*****
Я задержался в городе на денек. Потом еще на один, и еще, и еще. Эти дни, правда, оказались не столь насыщены событиями, как первые два, но это меня только радовало. Наконец я получил возможность нормально переварить в мозгу все увиденное и услышанное.
Денег, казалось, и не убавилось, зато прибавилось впечатлений. Всего за один золотой, вернее, за крошечную его часть, я уже почти неделю жил здесь словно король. Город становился для меня все менее и менее понятным, настолько беззаботной и дешевой тут была жизнь, но зато каким приятным. Наконец я начал осознавать, что деньги тут, похоже, и вовсе никому не нужны, когда итак у всех все есть. Горожане бы наверно и сами заплатили, чтобы поглядеть на чужестранца. Как я узнал, последним до меня тут был чуть ли ни мой приятель Аин, который, как известно, прибыл сюда ни много, ни мало - пятьдесят лет назад. Если даже это и не так, все равно гости из чужих земель посещали Вингрем далеко не каждый год. И хоть, будучи в отличие от Аина человеком обыкновенным - я не имел роскошной колесницы и толпой поклонниц не оброс, - но мое пребывание здесь не могло не привлечь внимание горожан. Надо сказать, проявляли они его очень деликатно: никто не докучал ни расспросами, ни чем другим - просто каждый старался помочь мне, когда это требовалось, искренне желая при этом сделать приятное, подавая обед, наливая пиво, или показывая дорогу к какой-нибудь местной достопримечательности.
А они здесь были едва ли не на каждом шагу. Большинство зданий, оказывается, простояло тут уже не одну сотню лет, но, несмотря на это, выглядели они как новые. Единственное, что могло намекнуть на их почтенный возраст - странные, давным-давно вышедшие из моды украшения на фасадах в виде диковинных растений или фантастических зверей, какие в сказках и то уже не встречались.
- Вот бы спросить у них. Имей эти чудища языки, наверно, немало могли бы поведать интересного из того, что лежит на их памяти, - как-то раз вслух произнес я, заглядевшись на них.
- Думаете, вам это и вправду было бы интересно? - отозвался за моей спиной голос. Поглощенный разглядыванием сих занятных зверушек, я совсем забыл, что нахожусь на людной, оживленной улице. И по иронии судьбы, мои слова услышал давешний зануда из кабачка. Видя непонимающее выражение на моем лице, он продолжил:
- Даже, умей они разговаривать, ничего бы вам не открыли, кроме того, что вы и сами имеете счастье видеть сейчас вокруг. Все и всегда здесь было одинаково, и никогда ничего не менялось.
- Как это? - недоверчиво переспросил я. Будучи под впечатлением всего увиденного в городе, я скорее готов был поверить в любую, самую невероятную небылицу, чем в это угрюмо брошенное замечание.
- Сомневаетесь, так сами поглядите, - сказал он. - Стены - как новенькие. Оставило время на них хоть какие следы? Можете, конечно, подумать, будто тут специально все подновляют. Но нет. Даже если в самых непарадных местах поискать - все равно не найдете ни царапины. Да что там говорить о следах каких-то бурных событий, когда в нашем городе за всю его многовековую историю никто даже ничего не перестроил и не передвинул. Дохнуть боятся, разве что сарай за стеной какой-нибудь поставят, или новый куст роз в палисаднике посадят.
- Что же в том плохого? - не понял его я. Аин, помнится, говорил мне нечто похожее, но не с такой кислой миной.
- Да нет... Я, конечно, ничего не имею против... - замялся он, видимо, пожалев, что так разоткровенничался с чужаком. - И вовсе не призываю, упаси судьба, на нас всякие бедствия и напасти. Просто скучно, хочется чего-нибудь этакого, значительного, хоть в прошлом, хоть в будущем. А то поглядите на этих несчастных зверей, - кивнул он на изображения на стене. - Легко ли, когда перед твоими, пусть каменными глазами ежедневно одно и то же, и так на протяжении многих сотен лет. У нас день один похож на другой, и годы - как будто один единственный каждый раз заново проживаешь. Идут по кругу: лета одинаково теплые и зимы одинаково мягкие. Спроси кого: какой нынче год - так мало кто скажет. Дни и месяцы еще вспомнят - когда морковку сажать, и праздники там всякие... Если что-то и происходит важное, о чем не грех и через сотню лет было вспомнить - то не с нами и не у нас. Я в глубине души сочувствую этим уродцам, - опять указал он кивком головы на стену дома. - Поставили тут триста лет назад, и все триста лет взирай на эту скукатищу. А впрочем, мы, живые люди, мало чем от них отличаемся. Знаете, какая мысль приходит порой в голову, - сказал он, вдруг перейдя на шепот. - Кажется, будто кто-то нарочно нас так “осчастливил”. Жизнь здесь сытая и благополучная - этого отрицать не буду. Но все мы тут как будто пленники. Многие просто не хотят того замечать, отупев от сытости. Вы у нас слишком недавно, чтобы меня понять, но пройдет немного времени - и сами почувствуете.