- И поэтому вы вновь собираетесь отправиться туда?
- Что значит: собираюсь? Собираются на пикник, иль по делам каким... Это совсем не то. Был бы уверен, дал бы себе слово никогда больше не переправляться за реку. Но в том-то и дело, что не уверен. Покуда лето, и плотный туман более-менее надежно укрывает тот берег, ощущение близости леса довольно смутное. Но когда приходит осень, и нездешние ветры крепнут, а небо наверху затягивается серой пеленой, тогда деревья, показав из осевшего тумана, точно руки, оголившиеся и почерневшие ветви, нагоняющие уныние своим видом, опять позовут к себе, и трудно будет не подчиниться этому зову.
С такими словами он еще глубже закутался в плед, расстеленный под ним в кресле, и отодвинулся от окна поближе к камину, словно там горел огонь, как это обычно бывает зимой или холодной осенью. Нынче же в нем не было нужды. Вечер был теплый и безветренный - самый обыкновенный летний вечер, если не считать грозы за рекой, которая шла на убыль, судя по раскатам грома, которые слышались все реже и дальше. Из-за уползающей тучи вынырнула луна и заглянула в окно.
- Вам это покажется странным, - сказал Фрог. - У кого возникнет охота намылиться в этакую даль, когда на улице промозглая сырость, а с неба беспрестанно моросит дождь. Признаться, я и сейчас чувствую этот холод, как бы он просачивается сюда во все щели. Вы, конечно, ничего похожего не замечаете, и немудрено. Ведь на самом деле он внутри меня. Я стал как-то обостренно все воспринимать, что ощущаю неотвратимое приближение осени уже сейчас, хотя лето едва за середину перевалило. Можете посчитать, будто я болен. Если и так, то я не знаю: как излечиться от этого. Нынче попробовал одно лекарство... - он опять налил себе вина, отхлебнул и снова закашлялся. Бокал дрогнул в его руке. По скатерти расплылось темно-красное пятно.
“Если бы не это лекарство, - подумал я, - может, так бы ничего о нем не узнал”. При первой нашей встрече по его виду ни за что нельзя было догадаться, что его мучит нечто подобное. Не любитель он толковать другим о своих проблемах, в отличие хотя б от того нытика из города, недовольного здешней жизнью. Только сегодня, когда я не вовремя... а может, как раз и вовремя нагрянул, кое-что начало приоткрываться. Даже таким сильным людям тяжело вечно все носить в себе, потому и могут позволить себе иной раз подобную слабость: хлебнуть лишнего, помогая тем самым собственному языку снять часть тяжкого груза с души.
- Скажу, это мало помогает, - договорил он, справившись с кашлем. - И дочка не одобряет этого. А ведь я по большей части ей обязан, что до сей поры еще тут, а не там, - он опустил бокал на стол. - Вино может согреть на часок-другой, но от тоски не избавит. Хуже всего эта тоска, и здесь не найти от нее спасения. А там, как ни странно, она словно растворяется в окружающем воздухе, воссоединяясь с тем, от чего раньше была оторвана. По правде сказать, у меня с тем лесом свои давние счеты и, поверьте, нет причин его любить. Но в этой тоске он как будто мой союзник. Тут же, вдали, мы с ней опять один на один.
Я уже привык к его особенности: говорить загадками, и потому не стал выпытывать: что за счеты у него с тем лесом, и почему именно Дженни он обязан своими возвращениями из него. Хотя о втором не так уж сложно было догадаться: любил он дочку и не хотел оставлять ее совсем одну, пока хватало сил бороться с самим собой - это любому было ясно.
Воцарилась пауза. Лишь потрескивало пламя свечки, которую заботливо оставила нам Дженни, когда накрывала ужин. В усталых глазах охотника подтверждалось все, о чем он говорил. Огонь, отражаясь в них, не мог осветить зияющую за ними бездну, как не мог развеять подступившую ночь за окном, бросая свой крохотный отблеск на стекло.
- В последнее время мне даже кажется, что чары его усилились, - пробормотал Фрог еле слышно, как бы боясь потревожить гнетущую тишину. - Он зовет все настойчивее и настойчивее, словно ему не терпится.
Мне показалось странным и жутковатым, что он все время говорит о лесе как о ком-то одушевленном. “А может и не о лесе вообще, - проскользнула у меня мысль. - Уж ни верит ли он сам тайком в ту пересказанную им легенду”.
- Про кого это вы? - спросил я, как будто мы только начали разговор.
- Так... - неопределенно ответил он. - Я не знаю: что или кто скрывается за всем этим. Мы с вами, кажется, уже касались этого в самом начале. Пытаюсь понять, но не знаю. А коль и случится узнать, не уверен, что смогу тогда поведать вам об этом. Почему вы не едите, не пьете? - кивнул охотник на мою тарелку с нетронутой едой и бокал с не пригубленным вином. - Понимаю, такие разговоры аппетита не прибавят. Вам, верно, с непривычки видеть старика в столь унылом расположении духа. Потому забудьте мою болтовню и не омрачайте себе остаток вечера. Вы ешьте, а то Дженни расстроится.