- Ты только посмотри на себя! - начал злиться я. - Кому ты там, в вашем городе, такой нужен, кроме собственных вшей и блох. Ты и на человека-то мало похож...
- Каков есть, зато живой, - огрызнулся он.
- И это, по-твоему, жизнь? В грязи и голоде...
- Как это понять: жизнь? Я вроде не привидение. А если уж и помереть, то лучше от того, что знаешь, а не какой-нибудь неведомой жуткой смертью.
- Не думал, когда тебя встретил, что ты, оказывается, такой трусишка, - вспылил я. - Лучше послушай меня, хотя бы потому что я старше и уж побольше твоего в жизни повидал! - глупое упрямство мальчишки вывело меня из себя. Я попытался ухватить его за рукав - и напрасно. Этого делать явно не следовало, поскольку он рванул вдруг со всех ног прочь от меня, словно я его собираюсь съесть. Лишь отбежав на порядочное расстояние, он обернулся и крикнул:
- Иди - иди, куда собрался! Сгинешь - так тебе и надо! А других с собой заманивать нечего! Мне от тебя ничего не нужно, и ты меня оставь в покое! Ты думаешь: я не знаю - а я знаю, что ничему и никому в этом лесу верить нельзя.
Больше он не оборачивался. Последний раз сверкнули перед поворотом его пятки, и мой приятель исчез из виду. Некоторое время еще доносилось шлепанье убегающих ног, но и оно вскоре кануло в тишину.
*****
Что я мог поделать, не догонять же его было. Снова я остался совершенно один в совершенно незнакомом месте, и опять приходилось полагаться только на себя и еще на то, что дорога приведет куда нужно.
Сперва ничто не предвещало неприятностей. После тусклого сумрака чащоб лес вдруг преобразился и наполнился красками. Густые ветви отодвинулись подальше от тракта. Синий провал неба наверху становился все шире и шире. Пока это только радовало. Я не без удовольствия топал по широкой каменной ленте, мечтая, будто опасности, поджидавшие путника в избранном мною направлении - глупые мальчишкины бредни, а на самом деле тракт лишь мимоходом прорезает этот лес, и вскоре я из него выберусь. С башни Уингрима я видел, что река выше по течению сильно загибает к Северу. Дорога, скорее всего, рано или поздно должна в нее упереться. “Мост! - вспомнил я рассказы старика в лодке. - Не на пустом же месте ему взяться! значит, это и есть выход из леса, из этой непонятной, зачарованной страны, путь обратно, на тот берег”, - меня не смутило, что все получалось слишком уж просто...
Дорога плавно поднималась вверх. В воздухе больше не чувствовалось былой затхлой сырости. Стволы деревьев, что по-прежнему выстраивались по бокам пути, из серых превратились в густо-красные и коричневые. Толстая морщинистая кора говорила об их почтенном возрасте. И в толщину они были не меньше чем пять-шесть обхватов. Эти деревья отнюдь не выглядели юнцами даже в сравнении с теми великанами, которые росли ближе к болоту. Но листва на их ветках была куда гуще и сочнее, уже не бесцветная, а темно-зеленая, привыкшая время от времени видеть солнце. Казалось, самый мрачный, а значит, и опасный участок леса остался позади.
“Ну и где же обещанные тропки-ловушки?” - начал в душе посмеиваться я, сам не заметив, как едва не свернул на первую из них. Гладкая и ровная она продолжала вести прямо, в то время как тракт резко отворачивал вправо и вниз, будто натолкнувшись на невидимое глазу препятствие.
“Вот дела, - почесал я в затылке. Если бы меня не предупредили, не раздумывая, выбрал бы левую. В конце ее так заманчиво сверкал просвет. - Лучше не глядеть туда. Лес не может кончиться так скоро, а до всего остального мне нет интереса”.
Порешив так, я тронулся дальше. Но прежнее беззаботное настроение мало-помалу стало оставлять меня. То, о чем предостерегал мальчишка, теперь подтверждалось с каждым новым шагом. Пока путь петлял по краю обрыва, и кроны деревьев с Юга не загораживали солнце, давая ему припекать вовсю, из боковых ответвлений по левую сторону веяло спасительной прохладой. А когда тракт, сделав очередной поворот, нырял в тень, где от камней тянуло холодом, пробирающим до костей, ложные тропинки начинали заманивать теплым песочком или мягкой, шелковистой травкой. Справа лес был диким и мрачным, а слева - сразу не понять. На первый взгляд ничего жуткого там не было, даже наоборот, но это и настораживало. Я помнил испуганные глаза моего недавнего спутника, когда он рассказывал про эти места.
Час, другой, третий. Солнце, миновав зенит и отклонившись к Западу, становилось все беспощаднее. Вдобавок к прочим неприятностям сама дорога стала отвратительной, будто ее здесь нарочно пытались привести в негодность. Ногам было утомительно шагать по выщербленным и растрескавшимся камням. Бесконечные подъемы сменялись затяжными спусками, где все время приходилось глядеть под ноги, чтоб ненароком не споткнуться и не расквасить себе нос. Я сочувственно подумал об убежавшем мальчишке: каково ему шлепать целые сутки без ботинок, когда я даже в сапогах все пальцы поотбивал. Хотя для него не впервой, видать, привычное дело. Да и дорога в той стороне была получше.