Оказалось, сухих мест, вроде того, на котором я “отдыхал” недавно, в пещере было не так уж и много. А большую ее часть занимало мелкое подземное озерцо - обойти нельзя, только вброд. В самых глубоких местах вода едва доходила мне до колен, но дно было очень скользким. Я с трудом удерживал равновесие, к тому же ноги то и дело путались в лежащих там сетях, видимо, старых и выброшенных за ненадобностью на склизкие подводные камни.
Выход встретил меня ярким кругом ослепительного света. Здесь из воды поднималась каменная площадка, будто громадный порог в полузатопленном жилище великана. Другой ее край круто уходил в реку, исчезая в черноте воды. Я взобрался туда и высунул голову наружу, предварительно дав глазам немного привыкнуть к солнечному свету. Грот выходил к тихому, заросшему заливу, образованному речным изгибом. Недалеко от порога в зелени темнело пятнышко, еще не совсем затянутое ряской. Здесь, скорее всего, хозяин и нырнул. Я уже было посчитал его за простачка, когда мне столь легко удалось высвободиться из пут, но теперь понял, что ошибся. С трех сторон над заливом нависала высокая стена из гладких и отвесных скал, а впереди, там где зеленая тина обрывалась, под солнцем сверкала безбрежная стремнина. Дальний берег почти не угадывался в слепящем блеске волн. Ни лазать, ни плавать я не умел настолько хорошо, чтобы можно было надеяться выбраться отсюда. Да и не знаю: кому бы это удалось. Разве что рыбе, или птице. Меня же гринг, и не связывая, мог оставить здесь без малейшей опаски, что я убегу. У скал на всю их умопомрачительную высоту не было ни уступа, ни карниза, а вода, вплотную подступающая к ним, была необозримо широкой и невообразимо глубокой - лучше любых пут и запоров.
Отчаявшись, я в бессилии опустился на нагретый камень и стал безнадежно вглядываться в даль, щурясь от солнца. В заводи цвели нежные кувшинки, над ними кружились мириады стрекоз и бабочек. Лето еще в полном разгаре: теплое, безмятежное - такое же, как и в лесочке близ Уингрима, или где-нибудь еще, где и не ведают о таких бедах, в какую я сейчас влип. Может и правда, не обманывая опасения гринга, лучше уж броситься в воду. Пусть течение хоть после смерти вынесет меня к милым сердцу местам. Я перевел взгляд туда, где стоячая вода заканчивалась, и у сверкающей кромки вдруг разглядел какой-то неподвижный темный предмет. Издали было похоже на длинную, узкую лодку, хотя это вполне могло оказаться простым бревном, случайно запутавшимся в густых водорослях, когда его влекло течением откуда-то с верховий реки. Я измерил глазами расстояние: нет, слишком далеко. Так что все равно: лодка это или нет - мне туда при самом большом желании не добраться. “Если бы даже и плавал как рыба, водоросли не пустят, - подумал я, глянув сквозь темную воду. - И как это гринг среди них лазейку находит?” Устав от таких невеселых мыслей, я обессилено уткнулся лицом в колени.
Час или два я просидел в полном бездействии, и когда вновь поднял голову, солнце уже клонилось к западу и светило мне прямо в глаза. Скоро вернется мерзкий хозяин со своими гадкими родственничками, а я тут сижу, будто их дожидаюсь.
- Нет уж! - вскочил я, притопнув ногой. - Чтобы меня, бесстрашно преодолевшего коварный Сумрачный Приют, не убоявшегося самого Лесного Духа, слопал на халяву какой-то лягушатник - не бывать тому! Сбежать не получилось, тут уж ничего не поделаешь. Но зато руки-то у меня свободны. Надо постараться, чтобы он и его родня надолго запомнили этот “ужин”. Уж я им испорчу аппетит!
Вскипевшее внутри меня негодование придало мне сил, только я не знал: куда их применить, ведь главные обидчики пока к счастью не появились. Поэтому я решил для начала как можно больше навредить в жилище меня приютившего, а заодно выпустить на волю рыбу, которая томилась в сетях злодея. Заходящее солнце заглянуло под своды грота, слабо, но осветив даже отдаленные его закоулки. Я вошел в лужу и принялся рвать сети и вылавливать громадных, скользких рыбин. На удивление, они меня совсем не боялись. Не вырывались, не бились в руках, а были послушными, точно присмиревшие дети, пока я их тащил к свободной воде. Вскоре моими стараниями все снасти водяного оказались беспощадно изорваны, а в его водоеме не осталось даже мелкой рыбешки. “Кажется, все”, - подумал я, вытирая вспотевший лоб грязной от слизи рукой, и тут заметил, как в дальнем, самом глубоком уголке, что-то золотисто поблескивает, просвечивая сквозь темную замутившуюся воду.