- Поштупай, как жнаешь, - огрызнулся гринг, от злости и обиды шепелявя пуще обычного. - Штавлю швой жуб, что тебе не выбраться иж наших краев. Но ты прав: не мое это дело. И беж меня найдется: кому об этом пожаботиться. А ты еще чуточку обожди, я на прощанье кое-что тебе покажу, так шкажать, щурприз на память.
С этими словами гринг исчез под водой и очень долго не показывался на поверхности. Место, где он нырнул, уже начало затягиваться ряской. Нетрудно было догадаться, что водяной напоследок замыслил какую-то пакость. Но мое любопытство оказалось сильнее благоразумия. После того, как одержал верх над речным страшилищем, я чувствовал себя прямо-таки неуязвимым, за что и был наказан. Когда он наконец вынырнул, щеки его неимоверно раздулись. В них он и держал свой “сюрприз”, который тут же тонкой темной струйкой выпустил в меня.
Холодная, дурно пахнущая грязь растеклась по моему лицу. Мигом отпала охота демонстрировать дальше свое торжество. Утираясь и отплевываясь, я наполовину вслепую заспешил к лесу на ближних скалах.
- Иди, иди! - прокричал гринг вдогонку. - Убедился, что мне плевать на твои нашмешки?! Вот когда шбудется, о чем я предупреждал, тогда и пошмейся, ешли шможешь.
- Не забуду, это уж обязательно! - зло процедил я, вытерев рукавом испачканные губы. - Только и ты про обещанный зуб не забывай, как настанет время его выкладывать.
- Ладно, договорились, - хмыкнул водяной и с противным булькающим хихиканьем скрылся в мутной воде, больше уже не показываясь. И я теперь не оборачивался к реке, поднимаясь все выше и дальше от нее.
Глава девятая. Передышка над пропастью.
Первым делом надо было смыть с себя подарок водяного. На счастье, неподалеку с гор сбегал ручей. Основательно умывшись и хлебнув чистой, до ломоты в зубах холодной воды, я почувствовал, что силы понемногу возвращаются ко мне. Солнце уже успело нырнуть в туман, оставив напоминанием о себе лишь зеленовато-желтую полоску на небе. Закат уступил место сумеркам. И пока не померкли очертания предметов, я, не мешкая, двинулся вдоль реки сквозь лес, что разросся на уступе между обрывистым речным берегом справа и еще более высокими и гладкими скалами слева, которые упирались в постепенно темнеющее небо.
Но, увы, не прошел я и полмили, как заметил, что уступ становится все уже и уже. Деревья теперь росли на нем всего в один ряд, едва умещаясь корнями на узкой площадке. А потом он и вовсе оборвался, закончившись острым травяным клином. Все. Дальше стена скал вздымалась от воды до самых небес. Путь по берегу закрыт.
Я печально опустил глаза, в душе проклиная гринга, что тот не дал мне спуститься пониже в лодке по реке. Хотя как раз за это его, может, стоило и поблагодарить. Я глянул с обрыва. Мутную темно-зеленую воду далеко внизу кое-где перечеркивали пенные языки перекатов. А еще немного вперед - все застилал непроглядный туман, встающий стеной и казавшийся таким же незыблемым и непреодолимым, как скалы по левую руку. И у самой его нижней кромки будто вертелись гигантские жернова, наполняя округу мощным гулом и грохотом, который далеко-далеко разносило эхо. Сквозь мглу впереди я разглядел торчащие из пены каменные клыки, и мне показалось, что возле одного из них среди волн мелькнул застрявший кусок деревянной обшивки. Вот тебе раз! Да мою лодку просто разнесло в щепки! Что это ее обломки, я и не сомневался. Где ей еще было оказаться, когда мы с грингом оба оставили ее, увлекаемую течением на милость судьбы. Другое странно: как она вообще могла очутиться в том заливе. Навряд ли бедолага из Вингрема сумел проплыть вверх по водопаду. Скорее всего, сами речные шалуны перетащили ее туда по другому, лесному берегу, чтобы разобраться с неведомой диковиной, а потом про нее и забыли. Да вот мне она успела сослужить добрую службу. Так что получается: далеко не все в этой жизни против меня. Вернусь-ка я на тракт, ведь куда-нибудь он должен привести.
Я двинулся назад. Лес становился гуще и темнее. Ночь постепенно скрадывала все вокруг. А дорога никак не объявлялась. Далековато меня гринг затащил. Уже совсем стемнело, когда я, наконец, нащупал под ногами каменную площадку лестницы, виденной утром с моста. Слева ступени спускались к реке, а справа - круто уводили вверх, вгрызаясь в почти отвесный склон. Такой подъем мне сегодня не одолеть. Нужен отдых. Хоть и неприятно ночевать в лесу одному без тепла, без крыши над головой, да к тому же еще во влажной одежде. И река слишком уж близко. После сегодняшних приключений это казалось совсем некстати. Если б костерок запалить... Да нечем, огниво в узелке осталось. “ А узелок где?..” - вспомнил я, как перекинул его на другую сторону трещины, прежде чем сам так глупо в нее свалился. Если с ним ничего не случилось, он до сих пор должен там лежать. Во всяком случае, проверить стоит.