Сторонники старых порядков и строгой церковной дисциплины «называют учение божье само по себе, без учения людей, — заблуждением». Они не позволяют человеку проповедовать, пока он «сперва не окончит их специальной школы и не будет говорить то, что он вычитал из комментариев, книг и древних авторов». Они объявляют, что любят бога, а сами убивают и угнетают мирных людей, не разделяющих их принципов. Они узурпировали власть бога и создают «директивы, ордонансы и церковные правительства, чтобы заставить каждого под страхом тюремного заключения и смерти… подчиниться им как божьим директивам, ордонансам и правлению…»
Так в сознании Уинстэнли, как и в сознании многих его современников, отвлеченные апокалипсические видения обретают плоть и кровь современной ему социальной и политической действительности.
Но эту действительность можно и нужно переделать. Времена исполнились; час избавления близок. Мотив близкого конца нынешнего мира и «наступления дня божьего» повторяется снова и снова. Страдать и терпеть гонения беднякам осталось недолго; правление зверя подходит к концу.
С пророческим волнением Уинстэнли убеждает читателей: «Бог вскоре свершит это дело; ибо он уже судит змия. И если Англия, Шотландия и Ирландия, это триединое королевство, объединенное под одной главою, или Государственным правлением, станет той десятой частью града Вавилонского, которая первой отпадет от зверя, в чем я не сомневаюсь, но ежедневно вижу тому подтверждения», тогда народ сделается свободным. Угнетение и несправедливость падут.
«Вот зима уже прошла, — обещает он словами Песни Песней, — дождь миновал, перестал; цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей… Это святые… поднимутся подобно росе под солнцем… Всякое угнетение, несправедливость, ложные дары и формы богослужения — все будут разрушены в мире; и правосудие потечет по нашим улицам, как поток, и справедливость — как река… Это будет веселый мир, мы снова увидим добрые времена…»
Об этом Уинстэнли писал и в «Тайне Бога». Но здесь, в новом трактате, он делает еще один решительный, важнейший для будущей его деятельности шаг. Весна настанет не сама собой, по мановению руки господней. Пришла пора от слов перейти к делу, осуществить в этой жизни то, о чем повествует, к чему зовет Писание. Царство небесное на земле будут строить сами «святые». Он снова и снова повторяет, что слова должны стать делом — горе тем проповедникам, которые говорят и не делают! Зло в душе человеческой и в мире сем существует; но оно не вечно и не неизбежно. Выход прост: все должны работать, сознательно и терпеливо, для того, чтобы уничтожить зло в себе и в обществе.
Но он еще не знал, как переделать утвержденный веками и сотрясаемый ныне войнами и усобицами порядок. Он ищет ответа в эсхатологических пророчествах Апокалипсиса: три с половиной дня, сказано там, убитые свидетели господни будут лежать мертвыми на улицах, и не позволено будет предать их погребению. Это — символ истории всего человечества, истории рабства духа. Первый день, или век, — владычество Нерона, «когда власти и народ — все поддались обману». Второй век — правление папы римского, темное средневековье; третий — власть епископата, частично реформированной англиканской церкви. Последние же полдня — полвека — это нынешнее время, время самой ожесточенной борьбы со злом. Зверь, олицетворяемый земной властью, «не позволил Христу… избрать, одарить и послать в мир своих собственных служителей и учеников»; не позволил «пастухам и рыбакам или ремесленникам, не обученным мирской науке, проповедовать Евангелие, хотя Христос дал им помазание и приказал говорить вещи, которые они узрели и услышали».
Полвека эти, однако, скоро заканчиваются, и день Христов засияет.
Может быть, лучший путь к этому светлому дню — борьба каждого с самим собою, со злом внутри себя? Уинстэнли сам испытал подобную борьбу и с радостью признается: «Теперь Князь тьмы и силы моей плоти, которые боролись во мне против… духа истины, вырваны прочь». Душа очищена для дальнейшей работы, для того, чтобы семя господне упало на добрую почву. Он зовет и других проделать эту работу в своей душе: отказаться от мудрости мира сего, от его учения, памяти, силы, от обрядов, молений и богослужений, от собственного эгоизма — чти важнее всего. Все это — суета мирская, все лживо, пока не открылась человеку духовная истина.