В 1910 г. в Южном Уэльсе произошла целая серия стачек, уличных драк, массовых демонстраций, погромов местных магазинов и т. п. Семьи шахтеров испытывали суровые лишения. Усилиями консервативной прессы создалось впечатление, будто регион превратился в эпицентр конфронтации и классовой борьбы. Газеты развязали кампанию запугивания, намекая на возможный «крах закона и порядка». О том, что ситуация была спровоцирована упрямством владельцев шахт, упоминалось очень редко. В сентябре 1910 г. 950 шахтеров подверглись локауту. Руководство обвинило их в намеренном снижении темпа работы на новом угольном разрезе в Эли-Пит. Реакция последовала незамедлительно. Забастовка охватила все забои, входившие в Кембрийский комбинат – картель угледобывающих компаний в Южном Уэльсе. 7 ноября у входа в единственный работающий забой собрались тысячи горняков. Произошли яростные столкновения и потасовки. После серии атак с применением дубинок констеблям удалось оттеснить шахтеров назад, на площадь Тонипенди, где бастующие и члены их семей расколотили окна в нескольких магазинах и столкнулись с конной полицией, которую в спешке перебросили из Кардиффа. Обе стороны сообщали о наличии раненых.
Специальный корреспондент Manchester Guardian так описывал затянувшееся противостояние: «Бастующие и полицейские сошлись в яростном сражении, камни летели градом, энергично орудовали дубинки, имущество угольных компаний разносилось вдребезги, и более сотни бастующих, а также шесть или семь полисменов получили ранения». Описание завершалось поразительной фразой: «Что именно выпустило джинна из бутылки, установить невозможно». Вышедшие на тропу войны шахтеры, которые боролись против локаута работодателей и использования штрейкбрехеров (из числа младших управляющих и не работавших в шахтах сотрудников), позднее были названы «помутившимися рассудком». Корреспондент был явно на стороне представителей полиции: когда шахтеры принялись швырять в них сверху камни, ему «было страшно думать о [полицейских], оказавшихся под этим беспощадным невидимым градом». Приводимые им цифры пострадавших с обеих сторон противоречат тону его собственного описания (в то время, как и позднее, газеты редко бывали нейтральны в освещении классовой борьбы).
Главный констебль Лайонел Линдсей – которого местные жители ненавидели – потребовал, чтобы вмешалась армия. Правительство либералов столкнулось с выбором: либо оказать серьезное давление на владельцев шахт с целью добиться от них заметных уступок, либо ввести войска. Так как во главе Хоум-офиса стоял Черчилль, немногие удивились тому, что выбран был именно второй вариант.
Но что же произошло на самом деле? Есть несколько версий. Вначале Черчилль остановил продвижение войск и дал распоряжение военному командованию держать их в резерве в Суиндоне и Кардиффе. После того как главный констебль стал настаивать на том, что в случае, если войска не будут выведены на улицы, возникнет угроза анархии, Черчилль дал разрешение на использование солдат. На протяжении нескольких недель они проявляли активность в районе Тонипенди. Ни в одном отчете не говорится о том, что солдаты кого-то убили, но их вмешательство предопределило конечное поражение стачки. Шахтерские сообщества пережили болезненную травму. Черчилль стал ненавистной фигурой в Южном Уэльсе. Даже во время Второй мировой войны люди в местных кинотеатрах начинали громко чертыхаться, когда он появлялся на экране в киножурналах Pathé News. Ему постоянно напоминали об этом эпизоде, но он так и не понял, за что его ругают, ведь он всего лишь выполнял свою рутинную работу. Во время избирательной кампании 1950 г., беспокоясь о том, что избиратели могут встретить его куплетами о Тонипенди, а то и кое-чем похуже, он в частном письме лорд-мэру Кардиффа предпринял попытку объясниться:
Я вижу, что кое-кто из лейбористов упомянул о Тонипенди как о страшном преступлении, совершенном мною в прошлом. Я снова взвесил все факты – и вновь пишу вам на эту тему. Согласно моим воспоминаниям, предпринятые мною действия в Тонипенди заключались в том, что я остановил войска, которые планировалось послать для обуздания забастовщиков, из опасения, что дело кончится стрельбой, и я подвергся суровой критике со стороны консервативной оппозиции за эту «слабость». Вместо этого я отправил подразделения столичной полиции, которые орудовали своими свернутыми зонтами, и в результате никто не пострадал. В ближайший уик-энд столичная полиция уже играла с бастующими в футбол{39}.
39
Anthony Mòr O'Brien, 'Churchill and the Tonypandy Riots',