Невилл Чемберлен не доверял США, еще в 1937 году выразив свое кредо: «Всегда самым лучшим и безопасным подходом является не ждать от американцев ничего, кроме слов»[386]. Старый лис времен Первой мировой войны Дэвид Ллойд Джордж также не обольщался относительно заокеанской державы, считая, что «США, несомненно, помогут нам всеми средствами, кроме военных»[387]. Какого мнения придерживался Черчилль? По целому ряду причин он был настроен более благодушно. Летом 1940 года Британия начала передачу США новых технологий. В сентябре семь британских ученых, возглавляемых Генри Томасом Тизардом (1885–1959), прибыли в Америку с черным металлическим чемоданчиком, в котором находились чертежи последних модификаций ракет, реактивного двигателя и один из опытных образцов магнетрона, дальнейшее развитие которого позволило разработать компактный радар с возможностью установки на самолетах. Среди переданных технологий содержались также последние наработки в области нового вида вооружения, использующего энергию атома.
Несмотря на реверанс в сторону Вашингтона, Черчилль признавал, что США придерживались отстраненной политики и беспокоились исключительно о собственных интересах. Во время заседания военного кабинета 27 мая 1940 года он отметил, что американцы «практически не оказали нам помощи в войне»; даже увидев, в насколько трудном положении оказалась Великобритания, они больше обеспокоены «потребностями собственной обороны»[388]. «Ваш народ сделал не слишком много», — заявит он в письме своему другу, американскому финансисту Бернарду Баруху (1870–1965), спустя месяц[389]. В декабре 1940 года, отправляя Галифакса послом в США, он будет наставлять экс-главу Форин-офиса, что «мы не получили от Соединенных Штатов ничего, за что бы мы не заплатили, а то, что мы получили, не сыграло большой роли в наiем сопротивлении»[390]. Когда в конце августа 1940 года министр финансов Кингсли Вуд (1881–1943) предложит реквизировать у населения золотые кольца и прочие украшения с целью собрать дополнительно двадцать миллионов фунтов, Черчилль одобрит это предложение, но заметит, что к подобной мере следует обратиться в крайнем случае, когда «нам будет нужен какой-либо привлекающий внимание акт, чтобы пристыдить американцев»[391].
Ни одно из представленных высказываний не нашло отражения во «Второй мировой войне». Черчилль не собирался обострять отношения с могущественным союзником. Однако полностью скрывать свою позицию он также не стал. Еще в первом томе, описывая зиму 1939/40 годов, он констатировал, что «ни один союзник не поддержал наше дело». США были «сдержаннее, чем когда бы то ни было». Он признавал, что «упорно продолжал переписываться с президентом», но «не встречал большого отклика». Во втором томе Черчилль приводит свое письмо премьер-министрам доминионов (август 1940 года), в котором искренне признает, что «не может сказать», как поступят США. «Они не дают никаких обязательств относительно поддержки», — разводил руками британский политик[392].
В подобных обстоятельствах выход был один — рассчитывать на самих себя. После падения Франции в июле 1940 года начался важнейший этап в многовековой летописи Туманного Альбиона. Он продлится всего несколько месяцев, но войдет в историю острова, как один из самых героических периодов. Современникам и последующим поколениям с легкой руки Черчилля этот период станет известен, как Битва за Британию. Пойдя на поводу у рейхсмаршала Германа Геринга (1893–1946), Гитлер решил сокрушить непокорный остров непрерывными бомбардировками с разрушением промышленных центров, уничтожением военных объектов и деморализацией гражданского населения. Но британцы поднялись в воздух и дали люфтваффе бой, не позволив противнику сломить дух нации и добиться поставленных целей. Одержанная путем многодневных воздушных боев победа стала, по словам В. М. Фалина, «неоспоримым и с точки зрения воздействия на ход мировой войны неоценимым успехом», «без натяжек и передержек» это было «первое поражение гитлеровской военной машины, первый сбой в стратегии блицкригов, первое вынужденное отступление»[393].
Кульминационным эпизодом достопамятного противостояния стало 15 сентября 1940 года, когда был предпринят массированный дневной налет на Лондон и в небе сошлись в борьбе не за жизнь, а на смерть 630 истребителей Королевских ВВС со 1120 истребителями и бомбардировщиками 2-го воздушного флота Германии. Описывая столицу в этот период, Черчилль сравнил Лондон с «огромным доисторическим животным, способным переносить страшные раны, изувеченным и кровоточащим и все же сохраняющим способность жить»[394]. Самому знаковому дню Черчилль уделил в книге особое внимание. По сути, этот день и был «их звездным часом». «У каждого есть свой день, и некоторые дни длятся дольше остальных», — заметил Черчилль на одном из заседаний в палате общин[395]. В определенной степени это высказывание применимо и к 15 сентября.
387
Меморандум Дэвида Ллойд Джорджа от 12 сентября 1940 года. Цит. по:
395
Обсуждения в палате общин 30 января 1952 года: «Англо-американские обсуждения». Hansard. Series 5. Vol. 495. Col. 200.