Оратор видел в общем безумии долю вины Англии. Он довольно остро критиковал политику правительства в деле создания сухопутной армии. “Эта армия не обеспечит нам безопасности, ну а если мы вступим в войну с любой из великих держав, эти три армейских корпуса (создания которых требовали военный министр. - А.У. ) едва ли смогут сыграть даже роль авангарда. Если мы обречены на ненависть, эти корпуса не заставят потенциального противника нас любить. Если же мы окажемся в опасности, они не прикроют нас. Но их достаточно, чтобы вызвать раздражение, при этом они никого не смогут запугать. И хотя они не сделают нас неуязвимыми, они увеличат в нас страсть к авантюрам.”
В процессе обсуждения военного бюджета молодой Черчилль заявил, что честь и безопасность Британской империи не зависят и никогда не будут зависеть от наземной армии, и что “единственное оружие, при помощи которого мы можем совладать с другими великими нациями, является наш военно-морской флот”. Один из ветеранов палаты общин саркастически спросил его: “Что же произойдет в будущем, если разразится война на континенте и какими будут в этом случае возможности нашего военного флота?” На это Черчилль ответил, что “такое развитие событий немыслимо, я не могу представить себе войну между Британией и континентальными державами”. Это говорил политик, которому дважды в жизни придется создавать многомиллионные армии для европейских сражений.
Выступление Черчилля произвело впечатление на окружающих. Либеральный журналист А.Гардинер писал: “Он принадлежит к той касте, которая не ведает сомнений в себе и поэтому презирает всякую маскировку”. Многим казалось, что на таком пути неизбежны роковые ошибки. Суровым было суждение Беатрисы Вебб (1903 год): “Черчилль обречен быть непопулярным, потому, что каждый чувствует в нем беспокойную, сосредоточенную на себе личность, отличающуюся отсутствием моральной или интеллектуальной скрупулезности”. Обвиняя Черчилля в отсутствии идеалов, Б. Вебб соглашалась, что он “зажигателен, имеет мужество, его внутренние ресурсы впечатляют и великая традиция может повести его вперед, если он сам не станет причиной собственного крушения, как его отец”.
В ходе парламентской борьбы складывался стиль молодого политика. То обстоятельство, что Черчилль говорил по заученному тексту, в определенной мере сковывало его фантазию, лишало речь легкости и экспромта. Так в апреле 1904 года он внезапно потерял нить рассуждений и вынужден был сконфуженно сесть на место. Премьер Бальфур заметил, что Уинстон может выдвинуть против оппонентов тяжелую артиллерию своих аргументов, но эта артиллерия “не очень мобильна”. Сам Бальфур не делал заметок, не меморизировал тексты, но всегда внимательно слушал выступающих, зная, что его безупречный мыслительный процесс найдет верный синтез услышанных аргументов. Черчилль попытался говорить при помощи кратких заметок, но эта техника оказалась не очень эффективной - после нескольких неудач Черчилль снова вернулся к заучиванию речей. Привычка меморизировать тексты облабляла способности Черчилля быть словесным борцом в палате общин - он должен был следовать уже замершему на страницах красноречию. Вышедший на национальную арену вместе с ним Ллойд Джордж был более раскованным участником словесных схваток, как и Бонар Лоу, Эдвард Карсон, Герберт Асквит. Черчилль же был привязан к заведомо более помпезной и цветистой прозе. Э. Бивен сказал о нем, что “в бою он должен был долго поворачивать себя как огромное орудие”. Черчилль обожал цитатники, одним из его самых любимых сборников были “Знакомые выражения” Бартлета.
Черчилль в молодые годы не был хорошим членом команды. Действуя словно таран, он двигался по самым разным направлениям без всягого согласования с партийной верхушкой. Он выступил за более экономное ведение государственного хозяйства, предложил новую систему взаимоотношений метрополии с доминионами, и многое другое. Казалось, что отец (чью биографию в это время писал Уинстон) разбросом своих интересов и грубым эгоцентризмом влиял на сына, что сын усвоил главную заповедь отца: приобрести имя можно только нападая на признанных авторитетов. Самоутверждение и эпатаж очень соответствовали психологическому складу Уинстона Черчилля, его интуитивному желанию быть в центре сцены. В частном письме Ллойд Джордж написал о нем в 1907 году: “Его ноздри раздувались лишь от аплодисментов палаты общин. Он настоящий актер. Он более всего любит быть в центре внимания”.