Вспомнив испуганные взгляды Гигио через плечо, Мэри Энн метнулась назад к микроскопу. Человек все еще отчаянно сражался, но удары меча замедлились. Внезапно еще одна амеба неторопливо вплыла в поле зрения. Она была почти прозрачная, в половину его роста.
— Это что-то новое, — сказала Мэри Энн. — Она опасна.
— Нет. «Иодамеба батсчилии» всего лишь ленивая, добродушная глыба. Но чего так остерегается Гигио слева, Оборачивается, словно… Ой!
Последний возглас вырвался невольно, но в нем было столько отчаяния. Овальное чудовище — в три раза длиннее и в два шире Гигио — метнулось в поле зрения с левой границы, словно отвечая своим появлением на ее вопрос. Тонкие, как волоски, псевдоподии, которыми оно было покрыто, казалось, придавали ему фантастическую скорость.
Гигио ударил его мечом, но оно метнулось в сторону и скрылось из поля зрения микроскопа. Через секунду оно вернулось, снижаясь, точно пикирующий бомбардировщик. Гигио отпрыгнул, но одна из нападавших на него амеб промедлила. И исчезла, бешено извиваясь, в воронкообразном рту, который раскрылся на переднем конце яйцеобразного чудовища.
— «Балантидиум коли», — объяснила Флюрит, прежде чем Мэри Энн смогла заставить дрожащие губы выдавить вопрос. — Сто микрон в длину, шестьдесят пять в ширину. Быстрая, смертоносная и ужасно голодная. Боюсь, рано или поздно она доберется до него. Он не сможет долго уворачиваться. Это конец микроохоты нашего приятеля. Ему не убить зверя таких размеров.
Мэри Энн протянула к ней дрожащие руки.
— Вы не можете что-нибудь сделать?
Лысая женщина, наконец, отвела глаза от потолка. Она, казалось, с большим усилием сфокусировала их на девушке. В глазах светилось яркое изумление.
— Что я могу сделать? Он будет заперт в этой культуре, по меньшей мере, еще четыре минуты, совершенно неразрушимым запором. Вы ожидаете, что я… пойду туда и спасу его?
— Если вы можете… конечно!
— Но это будет вмешательство в суверенные права его, как личности! Моя дорогая девочка! Даже если его желание уничтожить себя бессознательно, все же оно происходит из основной части его личности и должно быть уважаемо. Все это описано дополнительными правами Конвенции о…
— Откуда вы знаете, что он хочет уничтожить себя? — зарыдала Мэри Энн. — Я никогда не слышала от него подобного! Он считается… вашим другом! Может быть, он случайно попал в неприятности более серьезные, чем ожидал, и не может выбраться. Я уверена, что так и есть. О… бедный Гигио! Пока мы здесь разговариваем, его убивают!
Флюрит задумалась.
— Может, вы в чем-то и правы. Он романтик и от общения с вами получил разные хвастливые авантюристические понятия. Раньше он не предпринимал ничего такого рискованного. Но скажите мне, как вы думаете, стоит вмешаться в суверенные права личности только для того, чтобы спасти старого и дорогого друга?
— Я не понимаю вас. — беспомощно сказала Мэри Энн. — Конечно! Почему бы вам не позволить мне… сделайте, что можно, и пошлите меня к нему. Пожалуйста!
Молодая женщина поднялась и покачала головой.
— Нет, я, думаю, буду полезнее. Должна сказать, этот романтизм заразителен. И, — она рассмеялась, — немного интригующий. Ваши люди в двадцатом веке ведут такую жизнь!
Прямо на глазах Мэри Энн она начала быстро съеживаться. Раздалось шипение, словно погасла свеча, и ее тело, казалось, проникло в микроскоп.
Теперь Гигио упал на одно колено. Амебы, которые окружали его, либо сбежали, либо были проглочены. Он вращал мечом над головой, пока «Балантидиум» бросалась то с одной, то с другой стороны, но выглядел очень усталым. Губы его были сжаты, глаза сощурились от отчаяния.
А затем огромное существо пошло прямо вниз, проводя ложную атаку, и, когда он ударил мечом, легко уклонилось и ударило его с тыла. Гигио упал, выронив свое оружие.
Забили волоски-псевдоподии, чудовище плавно повернулось вокруг своей оси, чтобы воронкообразный рот оказался впереди, и ринулось в последнюю атаку.
Огромная рука, размером со всего Гигио, появилась в поле зрения и отбросила чудовище в сторону. Гигио встал на ноги, поднял меч и недоверчиво взглянул вверх, Он с облегчением выдохнул, затем улыбнулся. Флюрит, очевидно, перестала уменьшаться, остановившись на размерах в несколько сот микрон. Тело ее не было видно Мэри Энн в поле микроскопа, ею было отлично видно «Балантидиум коли», которая развернулась и умчалась прочь.