Дэйв Поллок взглянул на нее с невольным уважением. Она умна. Это девушка, на которой он мог бы жениться вместо Сюзи, если бы получил докторскую степень. Хотя Сюзи… Он подумал, увидит ли снова Сюзи, и был изумлен, какую вдруг ощутил острую тоску по дому.
— Звучит это хорошо, — согласился он. — Но жить так — совершенно другое дело. Думаю, я слишком яркий продукт моей собственной цивилизации. Я не могу преодолеть огромную разницу между нашими культурами. Мы говорим на одном языке, но думаем наверняка чертовски неодинаково.
Стилия тепло улыбнулась и села.
— Одна из причин, по которым ваш период пригласили обменяться с нами гостями, кроется в том, что это был первый период, где речевые образцы сделались постоянными и язык перестал изменяться. Этому способствовали ваши новейшие звукозаписывающие устройства. Но технический прогресс продолжался, а социальный даже ускорился. Ничего не было заставшим до тех пор, пока изобретения в последние десятилетия двадцать третьего века…
Дальняя стена зажужжала. Стилия умолкла и встала.
— Машина-Оракул готова дать ответ на вашу проблему. Войдите, сядьте и повторите свой вопрос в простейшей форме. Желаю вам удачи.
Я тоже желаю себе удачи, подумал Дэйв Поллок, пройдя через расширившийся желтый квадрат в крошечное кубическое помещение. Несмотря на все объяснения Стилии, он чувствовал себя крайне неуютно в этом мире простейшего удовлетворения стадных инстинктов и индивидуальных эксцентрических импульсов. Он не неудачник, он не Уинтроп, он очень хочет вернуться и получить заслуженную известность.
Кроме того, ему не хотелось больше оставаться в мире, где почти на любой вопрос, который он может придувать, дадут ответ голубоватые пульсирующие стены, окружавшие его сейчас…
Но… У него есть проблема, которую он не может решить. А Машина может.
Он сел.
— Как мы можем совладать с упрямством Уинтропа? — спросил он, чувствуя себя идиотом, дикарем, поклоняющимся пригоршне священных костей. Глубокий голос, не мужской и не женский, прогромыхал со всех четырех стен, с пола и потолка:
— Вы должны прийти в бюро путешествий во времени в Темпоральном посольстве в назначенный срок.
Он ждал. Больше ничего не происходило. Стены молчали.
Машина-Оракул, очевидно, не поняла.
— Но нас там не ждет ничего хорошего, — указал он. — Уинтроп упрям, он не собирается возвращаться с нами. А если мы не вернемся впятером, то не вернется никто. Так работает обменное устройство. Я хотел узнать, как нам уговорить Уинтропа…
Снова раздался голос:
— Вы должны прийти в бюро путешествий во времени в Темпоральном посольстве в назначенный срок.
Это было все. Дэйв Поллок поплелся назад и сказал Стилии, что случилось.
— Мне кажется, — слегка язвительно заметил он, — Машина нашла проблему немного трудной для себя и твердо пыталась сменить тему.
— Я бы, например, сделала то, что она советует. Однако, вы можете, конечно, найти другую, более тонкую интерпретацию ответа.
— Чтобы мой индивидуальный эксцентрический импульс проявился в определенном смысле?
На этот раз она не поняла сарказма. Глаза ее широко распахнулись.
— Это было бы лучше всего! Вообразите, что вы, наконец, научились проявлять его!
Дэйв Поллок явился в комнату миссис Бракс и очень раздраженно передал остальным ответ, который дала ему Машина-Оракул на вопрос об упрямстве Уинтропа.
Однако, за несколько минут до шести все четверо — миссис Бракс, Оливер Т. Мид, Мэри Энн Картингтон и Дэйв Поллок — стояли в бюро путешествий во времени в Темпоральном посольстве в различных стадиях головокружения от джампера. Они не питали никаких особых надежд, просто больше делать было нечего.
Они уныло заняли места обмена и уставились на часы.
И ровно за минуту до шести в обменную комнату вошла большая группа граждан двадцать пятого века. Среди них был темпоральный контролер Гигио Раблин, как и слуга Машины-Оракула Стилия, Флюрит, имевшая в ожидании главной трансформации отсутствующий вид, мистер Сторку, временно вернувшийся с Фестиваля Запахов на Венере — и многие, многие другие. Они внесли Уинтропа, усадили его на место и встали позади с благоговейным выражением лиц. Они походили на людей, исполняющих религиозную церемонию — что, в сущности, и было таковой.
Обмен начался.