Она нетерпеливо мотнула головой.
— Нет, по-моему, еда должна подаваться на тарелках. Я не хочу пробовать это. Большое спасибо.
— Вы многое теряете. Поверьте мне, леди, вы многое теряете. Первое блюдо — нечто легкое, быстрое, все травы с Альдебарана IV, смешанные с пряным уксусом с Альдебарана IX. Второе блюдо, «Консоме грандт», более медленное и величественное. Оэхел основал его на похлебке из белого ганда, дикого кроликоподобного животного, которое водится у них на Альдебаране IX. Ну, он использует только местную альдебаранскую пищу, чтобы намекнуть на марсианское кушанье. Понимаете? То же самое, что сделал Крейцмер в «Долгоиграющем десерте на Фобосе и Деймосе», только гораздо лучше. Более совершенно, если вы понимаете, что я имею в виду. Ну, а в третьем блюде Оэхел действительно поднялся до недостижимых высот. Он…
— Пожалуйста, мистер Уинтроп, — взмолилась миссис Бракс. — Довольно! Хватит! Я не хочу ничего больше слушать. — Она свирепо поглядела на пего, пытаясь удержаться от презрительной гримасы. Она слышала нечто подобное много лет назад от своего сына Джулиуса, когда он шлялся с бездумной толпой музыкантов из соседнего колледжа и часами разглагольствовал о непонятных для нее вещах, подчерпнутых из музыкальных обзоров в ежедневных газетах и статеек в альбомах пластинок. Единственное из того, и то с трудом, она выучила, как распознавать мощную эстетику.
Уинтроп пожал плечами.
— Ладно, ладно. Но подумайте, не хотите ли, по крайней мере, попробовать, Другие уже пробовали. Они взяли кусочки классического Крейцмера, или Джура-Хока, им не понравилось и они выплюнули… Но вы не живете ничем, кроме проклятой еды двадцатого века, с тех пор, как мы прибыли сюда. С первого же дня вы не научились есть вне своей памяти. А то, как вы решили оформить свою комнату!.. Это так старомодно, что меня тошнит. Вы живете в двадцать пятом веке, леди, очнитесь!
— Мистер Уинтроп, — строго сказала она, — да или нет? Вы собираетесь быть хорошим или нет?
— Вам пятьдесят лет, — сказал он. — Пятьдесят, миссис Бракс. Сколько вы можете надеяться еще прожить в наше время? Еще десять-пятнадцать лет. И все. Здесь вы можете прожить еще тридцать, может, быть, сорок. Что до меня, я думаю, мне будет неплохо еще лет двадцать. Они могут творить чудеса со своими мудрыми машинами. И здесь нет ни войн, ни эпидемий, ни депрессий, ничего. Все доступно, масса интересного, Марс, Венера, звезды. Почему, черт побери, вы так безумно рветесь назад?
Миссис Бракс уже наполовину потеряла самообладание.
— Потому что там мой дом, — зарыдала она. — Потому что гам мне все понятно. Потому что я хочу быть со своим мужем, детьми, внуками. И потому что мне не нравится здесь, мистер Уинтроп, мне не нравится здесь!
— Ну, так возвращайтесь! — гаркнул Уинтроп. Комната, которая за последние несколько минут установилась в бледном золотисто-желтом тоне, вновь вернулась в розовый согласно его настроению. — Убирайтесь ко всем чертям назад! У всех вас слишком мало мужества. Даже у этого молодого парня… как его там… кажется, Дэйв Поллок? Он провел со мной первую неделю и попробовал все по разу. Но все это слишком напугало его, и он вернулся в свою маленькую старомодную комнатушку. Это слишком упаднически, заявил он, да, слишком упаднически. Так забирайте его с собой и возвращайтесь — все вы!
— Да не можем мы вернуться без вас, мистер Уинтроп! Вспомните, нам сказали, что перенос должен быть совершен в обе стороны. Если останется один, останутся все. Мы не можем вернуться без вас.
Уинтроп улыбнулся, показав пульсирующую на шее вену.
— Проклятые людишки, вы не можете вернуться без меня? А я остаюсь. Это единственное, на что старый Уинтроп твердо настроен.
— Пожалуйста, мистер Уитроп, не упрямьтесь. Будьте добры, не вынуждайте нас прибегнуть к силе.
— Вы не можете заставить меня вернуться силой, — сказал он, бросив на нее торжествующий взгляд. — Я знаю свои права. Согласно законам Америки двадцать пятого века, никого нельзя заставить что-либо сделать силой. Я под защитой закона. Если вы нападете на меня, чтобы увести отсюда силой, я стану кричать, что меня заставляют насильно, и — раз, два, три! — появится толпа правительственных машин и вернет мне свободу. Так у них заведено. Вбейте это в свою старую тыкву!