Тоска о том, что было, рвется через край
Малфой аккуратным движением раздвинул ей ноги, совершенно не почувствовав сопротивления, она поддалась легко, словно ждала этого момента.
Желала этого момента.
Мечтала впустить его в себя.
Под крики серых птичьих стай
Он взял в руки пульсирующий член и мягко направил в неё.
Ты сменишь лицо, как наряд, Ты войдешь в чье-то тело неслышно, как змея
Вошёл легко, медленно, количество влаги просто зашкаливало, отчего из его груди вырвался глухой стон.
Твой вирус любви ядовит,
Он разрушит меня, но напрасны все слова
Заглушая её вскрик от проникновения, он накрыл её губы своими. Словно успокаивая, обещая, что всё будет хорошо. Ведь он рядом. Он с ней.
В ней.
Сгорю, как сухая трава, –
Может, это мне послано свыше?
Хлопок, взрыв, ураган.
Это слаще самого сладкого фрукта, находиться внутри неё. Вдыхать её кожу, ласкать языком её губы, сжимать небольшую, но самую желанную в мире грудь.
Толчок вперёд.
Какая же она узкая.
И ещё
Любовь не может быть тихой игрой.
Достаточно искры одной.
Грейнджер стонала с каждым толчком всё громче, раззадоривая, разгоняя кровь в венах, оголяя нервы, и двигаться медленнее было выше его сил.
Да, вот так
Она обхватила ногами его бёдра, отчего он вошёл ещё глубже.
Как не сойти с ума, как же хорошо…
— Малфой…
Захочешь — мы всё повторим
От заката и до рассвета
Движения участились, а сердце грозилось выпрыгнуть из грудной клетки и броситься в камин, сгорая до тла.
— Малфой…
Вот так
Грейнджер застонала ещё громче, а между тел, когда он выходил из неё почти полностью, чувствовался холодок из-за огромного количества влаги между ними.
Малфой застонал ей в рот, и почувствовал, как судороги захватывают над ней власть, а у самого сознание накрыло яркой вспышкой, волны наслаждения проткнули тело острыми иголками, смазанными чистейшим кайфом, отчего он на миг потерял связь с реальностью.
Я буду с тобой до конца,
Проклиная, бледнея от страха и любя
Он наполнил её до краёв, чувствуя, как семя протекает на её юбку и заливает горячую, набухшую девичью промежность.
Он навалился на неё, тяжело дыша, а член с периодичностью дёргался внутри её влагалища, отходя от шока.
Грейнджер тяжело дышала и руки обмякли, спустившись ему на спину.
Оба дышали так тяжело, будто пробежали многокилометровый забег на спор, от чего дыхание ни в какую не соглашалось успокоиться и прийти в себя.
Они дышали в унисон, разгоняя тишину.
А Малфой подумал о том, что теперь просто не сможет по-другому.
Не сможет без неё, и не захочет больше никого и никогда.
Что нет на свете большего счастья, чем быть с ней. Обнимать её, ласкать нежную кожу, целовать эти губы, грудь, да он облизал бы её с ног до головы, лишь бы просто чувствовать её рядом.
Они лежали молча, слушая стук своих сердец.
Пусть это будет зваться любовью –
Самой нелепой, самой земною,
Он ещё был в ней, и не хотелось покидать её тело. Сладкая истома ещё не отпустила и хотелось продлить этот момент настолько, насколько это вообще было возможным.
Или остаться в нём навсегда.
Пусть это будет дьявольским зноем, зноем, сжигающим всё…
***
Дико не хотелось выходить из неё, но расслабленный член выскользнул, стоило ей шевельнуть бёдрами.
Сколько они лежали, не проронив ни слова?
Не хотелось тревожить реальность, не хотелось, что бы всё, что они сотворили сейчас, рухнуло, ударяясь об каменный пол, разлетаясь на куски.
— Малфой, мне тяжело, — тихий голос Грейнджер прорезал слух, сколько вообще прошло времени?
Малфой отстранился, давая ей возможность сесть на диван.
Она выглядела восхитительно. Кудрявые волосы возле лица были влажными от пота и несколько прядок прилипли ко лбу и алым щекам, а глаза лихорадочно блестели. Она смотрела куда угодно, только не на него.
Боялась?
Полумрак кабинета освещали пару парящих свечей, отбрасывая тень на её оголенный живот. Словно почувствовав на себе его изучающий взгляд, она быстро встала и начала застёгивать пуговицы на довольно помятой рубашке.
Он наблюдал за действиями её рук, пока она застёгивала одну пуговицу за другой.
Подошла к столу, взяла в руки палочку и направила себе на юбку, растворяя в пространстве результаты их совместного времяпрепровождения.
Она избегала его взгляда, а лицо пылало.
А он думал о том, что пора бы уже самому натянуть штаны.
Абсолютно её не стесняясь, он встал перед ней со спущенными штанами и отдыхающий член колыхнулся, а она уставилась ему в пах, будто первый раз в своей жизни увидела настоящий мужской половой орган.
Ну хоть его удостоила своим вниманием.
Малфой уже застёгивал ширинку, а она словно приросла к полу и продолжала пялиться ему в то место, где недавно болтался его пенис.
Когда он звякнул застёжкой ремня, она вздрогнула, быстро отвернула взгляд и отвернулась, облокотившись руками о стол.
— Мне кажется, патрулировать уже поздно, — произнесла Грейнджер, а голос дрожал.
Не успел он ответить, как она рванула к двери и исчезла, будто её здесь и не было никогда.
Но кабинет наполнял запах секса, её волос и её кожи.
И это значило лишь одно.
Всё было по-настоящему, наяву, это произошло прямо здесь, в их совместном кабинете!
Они сделали это осознанно, абсолютно контролируя свои действия и решения. Страсть взяла верх, но у неё был шанс остановить его.
В этот раз он бы прислушался, не стал бы идти напролом, против её воли.
Но она не остановила
Он чувствовал эту тонкую грань, эту едва заметную нить, эту связь, которая установилась между ними.
И не хотел больше ничего разрушать.
Только строить, наращивать, и по крупицам восстанавливать то, что разрушил, или упустил.
Малфой, гипнотизируя дверь, опустился на диван и откинул голову на спинку, закрыв глаза.
Ему казалось, что он являлся сейчас самым счастливым человеком на земле.
Ну и что, что она убежала.
Он её догонит.
Не сейчас.
Но обязательно потом.
Часть 19
Мисс Грейнджер, отправляю Вам список того, что нужно будет подготовить:
1. Вступительная приветственная речь для наших глубокоуважаемых гостей.
2. Сразу после произнесённой речи объявление выступления группы, я пригласила на праздник группу "Ведуньи".
3. После того, как профессор Флитвик отпоёт в хоре с ребятами, нужно будет объявить медленный танец.
4. После того, как "Ведуньи" отыграют четвёртую по счёту песню, необходимо будет пригласить всех к чёрному озеру, будем пускать салюты.
5. Наших гостей немного попугают приведения, но об этом объявлять не стоит. Но после этого нужно будет произнести заключительную речь, смысл которой будет состояться в том, что мы очень рады вновь прибывшим гостям, и в эту ночь все могут развлекаться столько, сколько захочется.
Полностью надеюсь на Вас, уверена, Вы меня не подведёте. Ваша Минерва Макгонагалл.
Строчки пробегали перед глазами, но смысл отказывался проникать в мозг, громко протестуя, сопротивляясь и дёргая ногами.
С утра за завтраком перед Гермионой плюхнулся, скрученный в трубочку, кусок пергамента.
— Это что? — Джинни выдернула из её рук пергамент и забегала по строчкам глазами. — Ну и дела, не завидую тебе. Но если вдруг нужна будет моя помощь, то всегда обращайся, помогу, чем смогу.
Джинни вернула Гермионе пергамент и взяла с тарелки банан.
— Герми, ты чего молчишь?
Пока подруга сдирала шкурку с банана, Гермиона думала о том, что сказать ей. И стоит ли вообще что-то говорить. Она так и не притронулась к еде, кусок не лез в горло. Полночи ворочалась и не могла уснуть. Слишком трудно было привести мысли в порядок, она пыталась откинуть их в сторону, но получалось слишком плохо.