В это время в Шенеброкке начались поиски пропавшего Кирилла. Подростки только через час обратили внимание на то, что никто не возвратился к оставленной на берегу одежде. Один из них сбегал за полицейским. Тот, убедившись, что на берегу остались вещи советского солдата, сообщил в комендатуру, оттуда – в часть. Уже через полчаса прибыли следователи и представители части. Они внимательно рассмотрели все вещи, оставленные на берегу. В сумке лежали все покупки, чеки на них и остаток не истраченных денег. Солдатское обмундирование тоже в полном комплекте лежало около сумки. Тщательно расспросили подростков, сходили в магазин, на всякий случай отправили солдат на поиски Кирилла в городе, хотя всем было ясно, что все напрасно: парень, скорее всего, утонул. Была надежда, что он переплыл Эльбу и побоялся плыть обратно через реку, не рассчитывая на свои силы. Но и на том берегу никого и ничего не было.
Несмотря на это, была объявлена тревога, и разосланы ориентировки на пропавшего. На всех железнодорожных и автобусных вокзалах патрули показывали фотографию Кирилла, но никто ничего не видел.
К вечеру жара немного спала: с запада подходил грозовой фронт. Поиски решили прекратить.
Больше всех горевал майор Зеленцов. Он был уверен, что Кирилл утонул. Тому до дембеля оставалось два месяца – и такая трагическая смерть! В его мастерской нашли незаконченный дембельский альбом, этюдник, несколько картин, написанных маслом. Больше ничего не было. Картины майор Зеленцов забрал себе на память. Уже через неделю поиски прекратили. Кирилл пропал бесследно. Не было обнаружено и тело утонувшего солдата.
По месту призыва было отправлено сообщение о гибели солдата.
Егор Иванович, прочитав сообщение из ГДР, очень расстроился: вот не посоветовал бы он ему идти в армию два года назад – может быть, парень остался жив! После работы, дома, он выпил бутылку водки за упокой души покойного. Потом дела закрутили его, навалилась масса неотложных дел, и он стал забывать Кирилла. Тем более, что в комнату Кирилла поселилась приятная во всех отношениях женщина, с которой он быстро близко познакомился.
К шести часам вечера в лесу стало холодать: поднялся ветер, по небу неслись грозовые тучи.
"Похоже, вечером, а может и ночью, будет гроза. Я по-летнему одет. Кроме тряпки, которой я вытирался, и плаща, у меня нечего даже накинуть на плечи. Если будет дождь, то промокну до нитки. С другой стороны, это очень хорошо, меньше людей могут заметить меня. Пойду я побыстрее в развалины завода, да заберусь в трубу: там хоть дождя не будет. В трубе довольно прохладно. Жаль, вагонетку трогать нельзя – сразу заметят: с каждого конца трубы стоят по три штуки. С комфортом прокатился бы на ней на ту сторону. А так придется идти по трубе, согнувшись в три погибели, да еще голым: там очень грязно и одежда будет иметь такой вид, что первый же полицейский поинтересуется, откуда я, такой красивый, появился. Рано утром выберусь из трубы и поеду в Брауншвайг".
К развалинам Кирилл подошел с первыми каплями дождя, не встретив никого по пути. Дойдя до замаскированной металлической двери, он в обусловленном месте забрал ключ, открыл дверь в небольшой предбанник перед входом в трубу. Затем положил ключ на место, вошел в трубу и захлопнул за собой дверь – замок лязгнул и дверь закрылась. Снаружи бушевала стихия: дождь лил как из ведра.
"Вовремя я здесь оказался. Пора включать фонарик".
Кирилл осмотрелся вокруг: перед трубой стояли друг за дружкой три вагонетки. В них ничего не было. Раздевшись догола, он спрятал одежду в полиэтиленовый пакет, который брючным ремнем укрепил у себя на груди. В левой руке держал фонарик, в правой – раскрытый нож.
"С Богом", — мысленно произнес Кирилл и, согнувшись вдвое, протиснулся в проход между вагонетками и входом в трубу.
Перемещаться внутри трубы было очень неудобно: мало того, что диаметр ее был мал, так еще и уложенные рельсы забирали не менее пятнадцати сантиметров высоты. Пришлось встать на четвереньки, нож убрать в пакет, а фонарик зажать зубами.
"Тут только крыс не хватает", — подумал Кирилл.
Но никакой живности, кроме мокриц, в трубе не было.
Уже минут через пять такого перемещения, с Кирилла пот лил ручьем, мышцы рук и ног гудели. Сбитые о шпалы пальцы кровоточили и болели.
"Куда я спешу? Ну, пройду я трубу быстро, выложусь полностью, устану, а там все равно ждать до утра. Лучше потихонечку, метров по двадцать-тридцать за раз, с отдыхом".