- Ты ведь можешь остановить их, - девушка не теряла надежды. - Я знаю, что можешь.
Брюнет усмехнулся.
- Твоя вера в мои силы меня радует, но, - его улыбка померкла, - они уже на краю. Они вызвали к жизни свои воспоминания. Это переломный момент. Они должны сами разобраться во всем. Тут я им не помощник. И ты тоже, - оборвал он начавшую было что-то говорить девушку. - Наша задача - стоять в стороне и наблюдать.
- Я не могу! - горячо воскликнула девушка и тут же сникла, потому что не знала, что следует делать. Мужчина обнял ее, позволяя плакать.
- Они справятся. Ничего с ними не случится, - его глаза были сухими, а голос твердым. Он ждал.
В полном молчании они продолжали идти, пока, наконец, впереди не забрезжил тусклый свет. Убедившись, что на этот раз он не несет с собой ничего странного, Зена шагнула в большой округлый зал. С его стен сошла позолота, оставшись лишь по углам, но узор сохранился. Когда-то здесь было красиво.
Зена отошла в сторону, разглядывая помутневшее от времени старинное зеркало в тяжелой оправе. Оно было большим, Зена видела себя в нем целиком, но ей почему-то было неприятно смотреть в него, словно те призраки, которых она видела, снова могли появиться перед ней.
Мужчины, немного задержавшиеся позади, вошли в помещение.
- Эй, - махнула рукой Габриэль, и тут ее слуха достиг какой-то звук. Непонимающе мотнув головой, она увидела, как странно вздрогнул Патрик, моментально побледнев. Девушка с испугом вгляделась в его глаза, подернувшиеся пеленой боли, потом посмотрела ниже и похолодела: из его живота торчала рукоятка ножа. Из уголка рта мужчины тонкой струйкой потекла кровь, и растерявшийся Джастин едва успел подхватить друга, потому что колени раненого подогнулись, и он начал падать. Сработала еще одна ловушка.
- Патрик! - в мгновение ока Зена оказалась возле них. - Патрик!
Мужчина взглянул на нее.
- Больно, - удивленно сказал он, вскинув брови. Зена отвела его руки от пропитавшейся кровью рубашки, и внутри у нее все сжалось: нож вошел по самую рукоятку, и, если его вынуть, они не смогут остановить кровотечение.
- Лежи спокойно, - Зена постаралась придать своему голосу максимум оптимизма. - Все будет хорошо.
Словно очнувшись ото сна, Габриэль подбежала к Патрику и упала на колени. Джастин стремительно встал и отвернулся. Кажется, на его глазах блестели слезы.
- Патрик, - пробормотала девушка, сжимая руку друга, - не надо бросать нас. Как же мы будем без тебя?.
- Ты права, - согласился он, часто и прерывисто дыша. - Я незаменим. Сегодня у меня несчастливый день, - он на секунду зажмурился.
- Я умру, да? - внезапно спросил он. Габриэль вздрогнула и беспомощно посмотрела на Зену, но та лишь покачала головой.
- Можешь не отвечать, я по твоему лицу вижу, - Патрик попытался усмехнуться, но у него это не вышло, и он закашлялся, выплевывая кровь. Немного успокоившись, он снова поднял лихорадочно блестевшие глаза.
- Я хотел умереть за тебя, Габриэль.
- Патрик...
Но он не слышал ее.
- Не получилось. В этой жизни не получилось.
- О чем ты? - прошептала Габриэль. Зена отвернулась.
- Я хотел, чтобы мы были вместе, - голос мужчины все слабел. - Но ты всегда любила только ее. И я умер, чтобы вы могли быть вместе вечно. Там, где вы были счастливы...
- Не говори, - просила его Габриэль, а ее губы двигались, произнося "Джоксер", и это не удивляло ее. - Я не могу потерять тебя. Ты ведь мой друг.
Патрик прикрыл глаза.
- Я всегда был просто другом.
Габриэль стиснула зубы. "Разве сложно признаться умирающему человеку в любви?"
- Я люблю тебя.
- Не лги... мне. Я знаю, кто владеет твоим сердцем. Ты отдала ей всю свою вечность, оставив мне лишь маленький кусочек. И она была с тобой.
- Не умирай, - молила Габриэль. Она слышала тихие всхлипывания Джастина. Прислонившись спиной к каменному постаменту, потрясенно молчала Зена.
- Не бойся, Габриэль, - его голос пару раз прервался. - Мне больше не больно, - он вдруг широко распахнул глаза, глядя на Зену. - Королева... воинов... и ее бард...
Габриэль взяла его ладонь в свою, а потом просто сидела и ждала. Дыхание Патрика становилось все реже и реже, пока не прекратилось вовсе, но Габриэль продолжала сидеть, словно на что-то надеясь. Слез не было, а может быть, было слишком холодно для того, чтобы плакать.