— То есть я подхожу… Но зачем? Вы просто хотите меня спасти? — недоверчиво спросил я.
— Я уговорил начальство использовать тебя для исследования нового мира. Я уже говорил, что роботы тут не помогут. Когда обнаружилось, что возврат невозможен, исследования ограничили роботами. Но робот не в состоянии заменить человека, и на той стороне нужен кто-то, только тогда исследование даст результаты. Как видишь, интерес тут обоюдный. Ты излечиваешься от болезни и получаешь шанс на жизнь, медики получают уникальный материал, который в дальнейшем сможет помочь найти средство от твоей болезни, а исследователи получают возможность провести изучение нового мира напрямую с помощью человека. И если твой опыт пройдёт успешно… полагаю, в мире найдётся много неизлечимо больных людей, которые согласятся получить шанс, как только решится проблема с шириной «окна».
— Настолько важно исследование именно людьми?
— Наиболее полные и важные сведения мы получили от добровольцев. С их помощью нам удалось исследовать три мира, и эксперименты принесли нам очень много уникальных знаний. Настолько ценных, что мы решили продолжать исследования. А как мы получаем данные с той стороны, ты сам только что видел.
— Это человек передал ту фиговину?
— Фиговину? Это капсула с записями. Нет, там сейчас робот. Ездит, снимает и с определённой периодичностью выстреливает в «окно» такие вот информационные капсулы. Потом вернётся и сам, но на случай разных неожиданностей передаётся информация и таким образом.
— То есть в том мире сейчас живёт несколько наших людей? — это единственное, что я более-менее понял во всём сказанном.
— Нет. «Окно» можно держать открытым около недели, потом его надо закрывать. Миров же столько, что открыть проход в один и тот же у нас ни разу не получилось. Каждый новый проход вёл в свой, уникальный мир.
Я много тогда назадавал вопросов. В основном глупых. Да и чем мог интересоваться мальчишка, который ещё ничего не понимает, для которого это всё удивительное приключение? И даже новость о болезни была далеко задвинута потоком других впечатлений. К тому же я внутренне приготовился и к тому, что на мне начнут ставить какие-то медицинские опыты, а оказалось, что мне предлагают удивительное приключение. Да ещё с возможностью покинуть мир, в котором за последние полтора года я не видел ничего радостного. Уже в процессе обучения, получая знания, учась думать и принимать самостоятельные решения и, главное, отвечать за них, я сообразил, что всё не так уж и радостно на самом деле. Что переход без возможности вернуться — это решение, которое можно принять только раз, и отказаться от него уже невозможно. Как в той шутке Петровича: фарш невозможно провернуть назад и вновь получить целый кусок мяса. Второй вариант тоже понятен — смерть от болезни. Выбор, кажется, очевиден, но… Действительно ли жизнь вдали от всех близких тебе людей, вдали от какого-никакого, но дома, лучше смерти?
Тем не менее выбор был сделан, я готовился принять все его последствия и учился действовать один, ни от кого не завися и ни на кого не рассчитывая. Отсюда и обучение делать операцию самому себе под местным наркозом, изучение тактики выживания в любых условиях, скалолазание, стрельба, рукопашный бой, фехтование, обучение искусству управлять людьми, а также многое-многое другое. Постепенно я смирился, разве что…
Через год жизни на Базе я попросил Александра Петровича узнать о дяде Игоре.
— Отомстить хочешь? — сразу спросил куратор. Мою историю он прекрасно знал.
Я задумался и честно ответил:
— Не знаю. Хотел бы просто посмотреть на него.
— Ладно, — вдруг согласился полковник. — Постараюсь узнать о нём что-либо, но о мести забудь.