Пока женщина говорила, Асанов внимательно следил, как она держится, произносит словосочетания, ставит ударение в словах. Орлов и Затонский, не понимавшие на фарси, наблюдали за генералом Асановым.
— … А если вы боитесь, что не будете справедливы с сиротами, то женитесь на тех, что приятны вам, женщинах — и двух, и трех, и четырех. А если боитесь, что не будете справедливы, то — на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы.
— Достаточно, — наконец улыбнулся и Асанов, — снимите чадру.
Она откинула покрывало.
Длинные волосы, узкое лицо, выступающие скулы, красивый разрез глаз.
— Вы русская?
— Отец из молокан, мать туркменка, — ответила женщина.
— В бою бывали?
— Получила ранение в Принсапольке, — вместо ответа сказала женщина.
— Где это? — удивился генерал.
— В Никарагуа.
— Сколько вам лет?
— Тридцать девять, — она посмотрела ему в глаза.
— Сколько лет в разведке?
— Шестнадцать.
— Проходили специальную подготовку?
— Дважды. Даже бывала в вашей зоне, — добавила Падерина.
— В зоне, — он задумался. Повернулся, подошел к столу и вдруг резко быстро бросил тяжелую книгу. — Держи.
Затем еще одну.
— Отбивай.
Она успела схватить первую и отбить вторую. Книга полетела через всю-комнату и, ударившись об стену, упала на пол.
— Черт с вами, — сказал Асанов, возвращаясь на свое место. Можете оставаться.
— Вас, кажется, волновали еще какие-то проблемы женского организма? — спросил Затонский.
Акбар, чуть покраснев, махнул рукой.
— Все. Свободны.
Когда за ушедшими закрылась дверь, генерал Затонский заметил:
— Они оба прошли Афганистан. Это, наши лучшие офицеры. Падерина работала и в других странах. Она владеет пятью языками.
— Простите, генерал, — спросил вдруг Асанов, — а где вы были в декабре семьдесят девятого?
Генерал посмотрел ему в глаза.
— В Кабуле. В составе группы прикрытия, — просто ответил Затонский. — «Альфа» штурмовала дворец, а мы везли Бабрака Кармаля. Чтобы успеть передать обращение к нашим войскам.
VI
Бабрака Кармаля везли из Чехословакии, где он был послом. Специальная группа 8-го отдела Первого Главного управления КГБ СССР вылетела в Прагу. В ее состав входил и молодой офицер, капитан Затонский. Бее было окончательно решено в Москве. Амина должен был заменить Бабрак Кармаль. Собственно, последний мог стать лидером еще в апреле семьдесят восьмого года, но расколовшаяся на два враждующих лагеря Народно-демократическая партия Афганистана начала фракционную борьбу. Фракция Парчам, куда входили Hyp Мухаммед Тараки и Хафизулла Амин, взяла верх над фракцией Хальк, возглавляемой Бабраком Кармалем. Лидеру проигравшей фракции пришлось согласиться на унизительно невзрачную должность посла Афганистана в Чехословакии.
Но сторонники фракции Хальк в стране остались. Особенно много их было в армии и в местной госбезопасности, заново сформированной советскими и называемой Хедимате Ателаате Давлати (ХАД).
В свою очередь, склоки в победившей фракции Парчам привели к тому, что Амин сумел в результате убрать Тараки. Терпение Андропова лопнуло. Теперь однозначно делалась ставка на Бабрака Кармаля и его фракцию Хальк.
В русской транскрипции это слово пишется обычно «Хальк», тогда как правильнее было бы писать «Хальг», но это, видимо, невозможно из-за трудностей с произношением такого слова.
Бабрака Кармаля готовили две недели. Особо упрашивать его не пришлось, он ненавидел Амина и даже не очень любил покойного Тараки. Теперь Андропову нужно было получить согласие Политбюро ЦК КПСС. После серии диверсионных актов, демонстративных шагов НАТО и западной дипломатии осторожный Громыко стал его союзником, не возражая против ввода войск. Министру обороны Устинову вообще не нравилось подозрительное продвижение американцев в Персидском заливе и Индийском океане. Сведения, приходившие по линии ГРУ, не вызывали оптимизма. Американцы тайно и явно наращивали свое преимущество в этой части мира.
К тому времени в Индии к власти пришел блок правых партий во главе с Джаната, партии которых отстранили от управления государством ИНК(И) и ее лидера, верного друга Советского Союза Индиру Ганди.
Джаната парти не собиралась идти на разрыв давних и прочных связей Индии со своим северным соседом, но премьеры Десаи и Сингх были лично не симпатичны Брежневу, очень ценившему старую дружбу с госпожой Индирой Ганди.
Словно в насмешку советским аналитикам и дипломатам в Ираке почти зеркально повторилась афганская история.
Молодой честолюбивый заместитель Председателя Совета революционного командования Саддам Хусейн решил, что пришло его время.
Он очень быстро и ловко устранил своего бывшего благодетеля, которому был обязан карьерой и выдвижением.
Президент Ирака А. X. Бакр был одновременно и главой правительства, и Верховным Главнокомандующим, и Председателем СРК. В свою очередь Саддам Хусейн был одним из самых близких его людей и заместителем по партии и правительству.
Бакра убрали очень быстро. Через десять дней Саддам Хусейн в лучших традициях подобных историй объявил о раскрытии заговора, в котором приняло участие почти все руководство Ирака, в том числе другой заместитель премьера — А. Хусейн и Генеральный секретарь СРК М. А. Хусейн. Они и еще трое высших чиновников государства были немедленно расстреляны.
Саддам Хусейн утвердился у власти.
Правда, по сведениям агентуры Андропова, Саддам Хусейн не собирался идти на разрыв советско-иракских отношений. Более того, молодого сильного лидера арабского мира можно было при случае использовать против многовековых врагов арабов — фарсов, населяющих соседний Иран. Тем более, что на юге лежали спорные территории, богатые нефтью. Москва учла это обстоятельство и решила примириться с уходом Бакра.
Знаменитое заседание Политбюро состоялось двадцать четвертого декабря. Это было даже не заседание в обычном смысле, ибо на нем присутствовало больше половины положенного состава.
Для лидеров великой державы полуколониальный такой далекий Афганистан был не самой главной проблемой. Они собрались сегодня лишь по настоянию Андропова. Это был, скорее, разговор некоторых руководителей государства, позднее оформленный как решение Политбюро, проведенное опросным путем.
В кабинете Леонида Ильича Брежнева должны были присутствовать: Андропов, Громыко, Кириленко, Косыгин, Суслов, Устинов, Черненко. Из Совета Министров даже не вызвали Тихонова, ставшего членом Политбюро лишь месяц назад, на Пленуме 27 ноября. Не сочли возможным позвонить Кунаеву в Казахстан, Щербицкому на Украину, Романову в Ленинград. Не было заболевшего Пельше.
Подозрительный Гришин, узнавший от Черненко, что у Брежнева собираются члены Политбюро, сам позвонил Генеральному секретарю.
— Мне нужно приехать, Леонид Ильич? — спросил Гришин своим тихим, всегда хорошо поставленным, голосом.
— Зачем? — удивился Брежнев, — занимайся своими делами. Здесь и без тебя народу будет много.
В приемной Брежнева гостей встречал помощник, каждый раз звонивший Черненко, сообщая, кто именно пришел к Генеральному секретарю.
Черненко сразу обратил внимание, что нет членов Политбюро из регионов. Он знал — Брежнев тайно готовит его на роль уже совсем постаревшего, временами просто теряющего координацию Суслова. И на правах секретаря ЦК КПСС и руководителя общим отделом, Константин Устинович знал также, что сегодня будет рассматриваться вопрос до Афганистану. Он понял, что сам состав приглашенных определил Андропов, единственный человек, которого он панически боялся и ненавидел. Увидев, что Гришин так и не приехал, Черненко позвонил Брежневу.
— У нас будет международный вопрос, — сказал он своим задыхающимся голосом, — может, пригласить еще Зимянина и Пономарева?