Она могла выбирать: либо продолжать жить и любить, либо умереть от тоски.
Алисия выбрала жизнь и любовь. Отвернувшись от зеркала, отражавшего ее решительное лицо, она взглянула в глаза Летти, в которых стояла тревога.
— Все в порядке, — тихо сказала она, осторожно подбирая слова. — Мне стало на мгновение грустно. Я вспомнила любимых людей, оставшихся дома.
Вздох облегчения сорвался с губ Летти, и мягкий свет участия зажегся в глазах.
— Конечно, непросто оставить тех, кого любишь, и привыкнуть к жизни в новом месте, — сказала она сочувственно. — Но вы должны знать, ваши новые друзья любят вас и хотят, чтобы вы были счастливы в этом доме.
Алисия понимала, что Летти думает о настоящей Алисе, об ее тоске по отцу, матери и дому в Филадельфии. Но кто знает, где теперь эта таинственная Алиса? Алисия была тронута участием Летти, пусть даже та не представляла всей умопомрачительной сложности ситуации.
Поддавшись порыву нахлынувших чувств, Алисия вскочила и порывисто обняла Летти.
— Спасибо тебе, — улыбнулась она сквозь слезы. — Теперь, когда все уже в порядке, мы можем встречать этого удивительного красавца, майора Хэллорена!
— Вполне, — кивнула Летти.
Алисия овладела собой. Она готова жить дальше. Летти скользнула к дверям, приглашая хозяйку следовать за ней.
— Мы сможем наблюдать прибытие мистера Хэллорена из окна, — сказала она.
— Отличная идея, — рассмеялась Алисия, выходя из комнаты.
Усевшись на широкий подоконник в холле второго этажа, она нетерпеливо поправляла складки на юбке, когда на дороге, ведущей к усадьбе, показался всадник на прекрасном рысаке. Лошадь была великолепна: с тонкой, изящно выгнутой шеей, развевающимся хвостом и легкой, танцующей поступью. Наездник был еще прекраснее.
Сердце Алисии бешено забилось, когда Патрик остановил своего скакуна возле парадного крыльца. Ее дыхание участилось, когда он легко перекинул ногу через седло и спешился. Она едва не лишилась чувств, когда молодой человек быстро взбежал вверх по ступеням.
Опередив дворецкого на несколько мгновений, она встретила Патрика в дверях. Дворецкий недовольно нахмурился, сказал пару невнятных слов и исчез в задних комнатах. Это был муж Летти. Его ждали бойцовские петухи.
— Добрый вечер, госпожа Алиса, — вежливо поздоровался Патрик, входя в холл.
Отставив левую ногу, он склонился в глубоком, почтительном поклоне.
— Добрый вечер, майор.
В ответ на его изящное движение, Алисия подобрала юбку и грациозно присела, повторив реверанс, который она разучивала в течение всей недели, стараясь овладеть манерами, приличествующими женщине этой эпохи.
Когда майор выпрямился, она взглянула сквозь открытые двери на лошадь, потом вновь на него и удивленно подняла брови.
— У вас нет с собой никакой… клади? — спросила она, надеясь, что употребила правильный термин, описывающий багаж.
Патрик пожал плечами.
— Мой слуга позже привезет все необходимые вещи.
— Неужели! — воскликнула Алисия, вспыхнув и рассмеявшись. — Я как-то не подумала.
— Зато я позаботился обо всем, — сказал Патрик, улыбнувшись.
Его улыбка заставила Алисию покраснеть еще гуще. Жар перекинулся со щек на шею, а потом охватил ее всю.
Растерянная и смущенная, Алисия смотрела на Патрика, приоткрыв рот. Алисия страстно благодарила Бога за то, что не испытывает сейчас желания высморкаться, обычно возникавшего у нее в особо решительные минуты. Мысленно взглянув на себя со стороны, она нашла, что выглядит не так уж и плохо. Хотя… могло быть и лучше.
— Вы уже здесь, милый майор! — воскликнула тетушка Кэролайн, выплывая под шелест юбок из гостиной. — Алиса, дитя мое, почему ты не сказала, что майор уже прибыл?
— Потому что это случилось лишь минуту назад, — ответил Патрик вместо Алисии, отвешивая поклон тетушке.
— Как чудесно! — обрадовалась Кэролайн. — Не хотите ли чего-нибудь выпить?
Подойдя к Патрику, она ласково потрепала его по плечу.
— Проходите, пожалуйста. Милости просим.
— Благодарю вас, — шаркнул Патрик, деликатно отстраняясь. — Сердечно рад.
Тетушка Кэролайн всплеснула руками.
— А как счастливы мы! — воскликнула она, беря высокую ноту. — Если бы вы знали, майор, как все ждали вашего визита.
Щеки Алисии полыхали огнем. Смотреть на нее можно было лишь сквозь закопченное стекло, как на солнце.